Дэниел Худ - Наследник волшебника

«Если это не то, что нам требуется, — послал мысленное сообщение Лайам, — то я, так уж и быть, целый день буду почесывать твое брюшко».

Окна заброшенного строения были закрыты глухими ставнями, и в ровной шеренге ухоженных домов богатеев оно выглядело как гнилой зуб.

Лайам закрыл глаза, потом снова открыл и отшатнулся в испуге. Прямо ему в лицо глядели чужие глаза. Обеспокоенные глаза какого-то нищего.

— Эй, мастер, с вами все в порядке?

Лайам радостно улыбнулся и запустил руку в карман.

— Все просто великолепно, друг мой, — отозвался он и, одарив изумленного оборванца полной пригоршней мелких монет, размашисто зашагал к городской площади.

Когда Лайам добрался до караулки, Кессиас все еще был там, но заявил, что вот-вот уходит.

— Я вам истинно говорю, Ренфорд: этот Клотен меня доконает — если только я его раньше не придушу. Теперь он обвиняет в покушении на него верховную жрицу храма Лаомедона!

— Жрицу? Разве храм Лаомедона возглавляет женщина?

Лайам знал, что жрецы Лаомедона не имеют имен. Однако он никогда не предполагал, что столь высокий пост может занимать женщина.

Эдил словно не слышал вопроса.

— Он бросил ей обвинения прямо в лицо! Нет, вы слыхали? Я сейчас же отправляюсь туда, чтобы его унять, иначе за это дело возьмется сам герцог. И тогда уж, клянусь честью, не поздоровится многим.

Эдил был одет в чистую черную тунику с герцогским гербом, вид у него был очень внушительный.

— Послушайте, Кессиас, не могли бы вы мне рассказать об этой жрице побольше.

— Да ну вас, Ренфорд! — рассердился эдил. — С ней все в порядке. Она — очень хладнокровная особа. Она даже не соизволила сказать Клотену ни слова в ответ, — и это совсем его взбеленило. Этот сумасшедший поклялся, что если я не укажу ему на злоумышленников в самое ближайшее время, он займется этим сам.

— Значит, есть еще люди, готовые самостоятельно гоняться за теми, кто их обворовывает, — пробурчал Лайам себе под нос, но Кессиас услышал его и расхохотался.

— По правде говоря, Ренфорд, — их очень мало! Ладно, скажите-ка мне, как продвигаются ваши поиски? Небось, вы-то уже напали на след?

Напасть-то напал, да куда этот след заведет? Лайам иронически хмыкнул и решил пока не раскрывать Кессиасу своих карт.

— Вовсе нет. У меня есть пара идей, но они пока очень туманные. Мне нужно кое-что у вас разузнать.

— Тогда спрашивайте, только быстро. Одни боги ведают, что Клотен выкинет в следующую минуту.

— В Саузварке есть воровская гильдия? Если такой гильдии нет, значит, утро потрачено зря.

Кессиас вскинул голову и замер на месте как вкопанный.

— А почему вы об этом спрашиваете? Вы что, хотите с ними связаться?

— Нет, — с невозмутимым видом солгал Лайам. Если ему удастся выкупить свои вещи, он постарается сделать так, чтобы эдил ни о чем не узнал. — Но так мне легче будет вычислить похитителя. Не могу же я разыскать его, сидя дома. Если такая гильдия существует, значит, ее члены где-то встречаются, посещают одни и те же винные лавки, таверны…

Кессиас задумался, теребя бороду.

— Подобная гильдия тут есть, — произнес он наконец и медленно добавил: — но мы с ними никогда не пересекались. Это крепко сбитая группа, и я слыхал, что чужаков они не очень-то жалуют.

Это Лайама не удивило; все воровские гильдии не жаловали чужаков.

— А больше вам ничего о них не известно? Кессиас одарил собеседника взглядом, в котором смешивались неуверенность — стоит ли рассказывать ему что-то еще — и любопытство — а что же ему известно? В конечном итоге победило чувство локтя, и эдил медленно заговорил:

— Да не так уж и много. Они зовут своего главаря Оборотнем. Уж не знаю, вправду ли он оборотень, или это всего лишь кличка. Ведут эти ребята себя довольно спокойно, не сравнить с тем, что делается в больших городах. Я время от времени ловлю воров-одиночек, но с ними еще не связывался. Да и пробовать не хочу. И вам не советую, Ренфорд. Может, вы и ищейка, но они — волки. Это видно уже по кличке их вожака.

Лайам кивнул, показывая, что принял к сведению и новости, и предостережение эдила.

— Я буду вести себя осторожно, — пообещал он.

— Так же осторожно, как и с Анкусом Марциусом, а?

Анкусом Марциусом звали торговца, которого Лайам заподозрил в убийстве Тарквина. Дело кончилось тем, что телохранители князя торговли сильно поколотили Лайама.

— Осторожнее, мастер эдил. И намного. — Кессиас заулыбался, предаваясь приятным воспоминаниям, затем спохватился и тяжело вздохнул:

— Ну все, теперь мне нужно идти. Чего Клотен совсем не умеет, так это ждать.

Мужчины вместе пересекли площадь. Она была снова заполнена что-то продающим и что-то покупающим людом. Шел снег, но сотни ног тут же затаптывали его, и по булыжной мостовой расплывалась грязная мокрая каша. На дальнем краю площади они расстались. Лайам направился к конюшне, в которой он оставил Даймонда, а Кессиас двинулся к Храмовой улице.

Лишь после того, как копыта чалого зацокали по брусчатке, Лайам вспомнил о Фануиле. Он мысленно окликнул дракончика — осторожно, готовясь прерваться при первых признаках головной боли. К его удивлению — и удовольствию, неприятные ощущения так и не появились, а дракончик отозвался мгновенно.

«Да, мастер?»

«Возвращайся домой. Я закончил свои дела в городе. По крайней мере, до вечера».

«Слушаюсь, мастер». Виски не болели, и Лайам решился послать еще одну мысль.

«У меня уже получается?»

«Да, мастер. Дома мы позанимаемся еще».

Лайам самодовольно кивнул и пришпорил Даймонда. Чалый перешел на рысь. Все шло распрекрасно. Лайам заметно продвигался вперед. Как в мысленном общении со своим фамильяром, так и в деле, которым он был занят.

Едва миновав каменные столбы, обозначающие городскую черту с восточной стороны Саузварка, Лайам перевел скакуна в галоп.

На морском берегу его ожидал Сцевола. Лайам увидел юношу еще с тропинки и мысленно выругался в свой адрес. Он напрасно обнадежил несчастного. В книгах Тарквина не нашлось ничего такого, что могло бы тому помочь.

— Приветствую вас, Лайам Ренфорд, — сказал юноша. Его обезображенное лицо казалось совершенно бесстрастным.

— Добрый день, Сцевола, — отозвался Лайам, спешиваясь и протягивая гостю руку. Он невольно обрадовался, увидев, что пораженную страшной болезнью кисть обтягивает перчатка, и тут же обвинил себя в малодушии. — Боюсь, мне нечем вас обнадежить. Я так ничего и не нашел в библиотеке.

Сцевола крепко пожал руку Лайаму и небрежно отмахнулся от извинений.

— Я ничего и не ожидал, — сказал он, однако чешуйчатое лицо его дрогнуло. — Никто ничего не может найти.

Лайам кивнул. Он не знал, что тут можно сказать. Ему было жаль юношу, но он подозревал, что любое выражение сочувствия будет сейчас не очень уместным. После неловкой паузы Сцевола указал на лежащий у его ног сверток: