Дэниел Худ - Наследник волшебника

Кессиас находился в казарме. Эдил увлеченно и быстро покрывал каракулями лист белоснежной бумаги. Когда Лайам подошел, он отложил перо и протянул приятелю листок погрязнее.

— Один из парней Клотена сунул эту писульку стражникам и потребовал, чтобы ее немедленно доставили мне, но имя там — ваше. Правда, писавший изрядно его переврал.

Лайам взял сложенный вчетверо листок и повертел в руках. Записка действительно была адресована ему.

— Читайте-читайте, — буркнул эдил. — Я только закончу письмо к его высочеству, и мы все обсудим.

Лайам, уже разворачивавший листок, замер.

— Вы пишете к герцогу? А, простите, о чем?

— Сообщаю ему о своем решении запретить поединок. Я прикидывал и так, и сяк, но все равно выходит, что добром он не кончится. Мой запрет поможет сохранить враждующим иерархам лицо — как Гвидерию, так и Клотену, а мне не придется возиться с последствиями, — вызывающе произнес эдил, словно ожидая, что ему тут же начнут перечить.

— Не думаю, что это разумно.

— Объясните мне, почему?

Лайам развернул листок.

— Сейчас, только прочту записку.

Кессиас раздраженно пожал плечами и вновь ухватил перо.

Судя по всему, послание было составлено малограмотным человеком, об этом свидетельствовали и большие корявые буквы записки, и множество перечеркнутых слов.

«Мастер Лайам Ренфорд, — гласил текст, — я пишу вам по поручению иерарха Сцеволы. Он просит вас встретиться с ним завтра утром, до боя. Иерарх Клотен не возражает. Приходите, как рассветет».

Подписи не было, да в ней не имелось и надобности. Лайаму представилось, как широкоплечий, приземистый кэрнавонец корпит над письмом, тщательно подбирая слова и с натугой пытаясь перенести их на бумагу. Если бы он и сомневался, что после появления незримого войска в новом святилище что-то произошло, то титул, которым теперь именовался Сцевола, уничтожил бы эти сомнения. Вопрос был в другом: признал ли Клотен возвышение молодого жреца? Лайам не верил в великодушие вздорного иерарха. Похоже, храм Беллоны попросту раскололся, и одна часть служителей грозной богини признала ее благословение истинным, а другая — возглавляемая, несомненно, Клотеном, — отвергла его.

Лайам передал записку эдилу и, дождавшись, когда тот ее прочтет, наскоро изложил ему ход своих размышлений.

— И более того, я полагаю, — прибавил он, — что именно потому Клотен и поспешил бросить Гвидерию вызов. Он хочет уничтожить Сцеволу, возможно подстроив тому какую-то пакость. Он сделает так, что юноша проиграет, и, таким образом, разногласия в новом храме сойдут сами собой на нет.

— И наш негодяй по-прежнему будет там всем заправлять, — согласился Кессиас. — Тем больше причин запретить поединок.

— Да, но у меня в запасе есть еще кое-что.

— То, что вы почерпнули из вашего визита в одно не очень веселое заведение?

— Вы правы.

Лайам почти дословно пересказал эдилу свой разговор с верховной жрицей Лаомедона, даже не убоявшись пролить несколько свет на свое прошлое. Он поначалу хотел опустить какую-то часть беседы, но потом решил от этого отказаться; ему надоело таиться от друга.

Естественно, именно эта часть и вызвала наибольший к себе интерес.

— И что же это за повеление богов вам довелось по случайности выполнить?

— Неважно, — буркнул Лайам и поспешно добавил: — Я потом как-нибудь расскажу. Главное, над чем стоит задуматься, это над утверждением, что завтра в Саузварке никто не умрет, а также меня беспокоит плененный грифон, судьба которого жрицу, похоже, вовсе не беспокоит. Я все же не верю, что никто из ее подручных так-таки и не попытался пробраться в соседний храм.

Кессиас внимательно посмотрел на товарища:

— Но ведь ее пророчеству насчет завтрашнего дня вы поверили?

Лайам открыл было рот, чтобы ответить, но тут же умолк и задумался.

— Не знаю. Однако вы правы. Зачем бы ей говорить правду в одном случае и лгать в другом?

— Именно, — сказал эдил, пожимая плечами. — Но как бы там ни было, я хочу вас спросить, отсылать мне это письмо или нет?

Вот и заводи себе настоящих друзей. Не успеешь оглянуться, как они начнут заваливать своей кладью твою и так переполненную тележку. Со стороны эдила просто нечестно подбрасывать ему этот груз. Если не остановить поединок, любой его исход может повлечь за собой беспорядки, а виноват в том будет Лайам. Нет, Кессиас не унизится до упреков, он, конечно, возьмет всю ответственность на себя, но вина Лайама от этого не умалится.

«Скрести пальцы в манере южан, — сказал он себе, — и надейся, что удача с тобой».

— Пусть все остается как есть.

Кессиас с тяжким вздохом смял начатое письмо.

— Я так и знал, что вы именно это и скажете. — Он бросил скомканную бумагу в огонь. — Итак, что мы делаем дальше? Вы хотите разобраться с этим грифоном? Наверное, мне стоит извиниться за то, что я поначалу отнесся к вашей идее с большим холодком.

— Ну кто же мог знать, что все так обернется? Я и сам все еще чувствую себя ошарашенным. Вопрос в другом: как нам эту версию все же проверить? Не можем же мы сесть у храма Лаомедона и спрашивать каждого выходящего оттуда служителя, имеется ли у него борода?

— Незачем, — отозвался мгновенно Кессиас. — Служители Лаомедона, как и служители Урис, бреются начисто. Не знаю, как там насчет всех остальных мест, но на головах этих ребят не сыщешь ни волосинки. Такому порядку подчиняется даже матушка-Смерть. Лайам уныло кивнул. Он и не подумал усомниться в словах Кессиаса. Тот очень многое знал о местных обычаях, гораздо больше, чем какой-то чужак с чисто выбритым подбородком.

— Но мы ведь не можем хватать каждого бородача и тащить его к Клотену на опознание.

— Не можем, — согласился эдил, довольно оглаживая свою бороду. — Некоторые могут это неверно истолковать.

Мужчины умолкли, погрузившись в свои размышления. Кессиас, положив перед собой еще один белоснежный лист, принялся что-то на нем рассеянно рисовать. Лайам встал, чтобы пройтись по комнате. Он подошел поглядеть, чем занят эдил, потом понял, что тот всего лишь понапрасну переводит бумагу — весьма приличную и, надо сказать, дорогую. Кажется, эдил это понял и сам: он с озадаченным видом отодвинул листок и поднял голову.

— Вы думаете, они попытаются проделать это еще раз?

— Что — это? — удивился Лайам.

— Ну, освободить грифона или обчистить сокровищницу. Неважно, что. Но предпринять вторую попытку они ведь могут?

— Могут, — сказал Лайам, плохо соображая, что тут к чему. — Ну и?

— А когда? Клотен после той ночи выставил такую охрану, что мышь мимо не прошмыгнет. Даже и пробовать бесполезно. — Эдил поощряюще улыбнулся; он явно ожидал, что Лайам тут же ухватится за его мысль. — Так когда же они могут предпринять эту вторую попытку? Ну, Ренфорд, соображайте, не молчите, как пень! Они полезут в храм только тогда, когда охрана ослабнет.