Линн Шоулз - Последняя тайна

— Откуда ты знаешь, где именно находится это место? — спросила Коттен, держась за ремень безопасности.

— Про землетрясение и оползень передавали в новостях по всей стране. Сообщали подробности. Я зафиксировал это место по системе спутниковой навигации. — Он щелкнул по приборной панели, где крепился портативный «магеллан». — Она пригодится, когда мы свернем с дороги.

— А почему ты уверен, что Гапсбурги окажутся там?

— Поверь мне, Коттен. Они там будут.

Она посмотрела на бескрайнюю пустыню и посеребренные лунным светом столовые горы. Вспомнила Ячага. Будет ли священное место в этом отдаленном уголке земли похоже на то, что она видела в горах Перу.

— А что тебе рассказывал обо мне Джон?

— Что ты не такая, как все.

— Мы с ним через многое прошли вместе.

— Да, я слышал об этом. — Томас Уайетт выключил фары. — Теперь придется полагаться только на луну, — сообщил он, сворачивая с грязной дороги к началу широкого размыва. Машину затрясло еще сильнее.

— В чем дело? Почему мы не могли проехать туда напрямик?

— Там все перекрыто. Они не хотят, чтобы туда пробрался кто-нибудь, кроме них.

— Кто — «они»? — спросила Коттен.

— Эли Лэддингтон и его приспешники.

— Лэддингтон?

— Член той же организации, с которой ты столкнулась, занимаясь Граалем. Гапсбурги — тоже люди Лэддингтона. Он отправил их сюда, чтобы найти табличку.

Все встало на свои места. Гапсбурги были в Перу, а когда табличку обнаружили, Эдельман им позвонил. Они связаны с событиями той ночи. Как только им сообщили, что табличка нашлась, светлячки — или что там на самом деле, — были посланы, чтобы уничтожить ее. Никого из тех, кто видел артефакт, не оставили в живых. Никого, кроме нее… Потому что она — другая.

Дочь Фурмиила.

Дочь падшего ангела.

Нефилим.

— Коттен, мне рассказали много такого, чего я не понимаю и, может быть, не пойму никогда. Но моя работа состоит в том, чтобы помогать тебе сосредоточиться. Я много знаю о человеческом поведении. Джон выбрал меня, потому что доверяет. Он знает, что скоро тебе придется нелегко и, вероятно, я смогу помочь тебе в трудную минуту.

— То есть ты мой психиатр?

— Скорее ангел-хранитель.

Стоя на коленях, Ричард Гапсбург вонзил лопатку в копоть посреди жертвенника. Мария, заглядывая через плечо, наблюдала, как он слой за слоем вытаскивает сажу и уголь. Углубившись на несколько дюймов, Ричард наткнулся на что-то твердое. Он достал из рюкзака четырехдюймовую кисточку и расчистил поверхность каменной плиты около фута в длину и ширину. На поверхности были какие-то значки.

— Что это значит? — спросила Мария.

— Вот это символ солнца, это — земли, это — воды, а это — огня. Четыре первоэлемента. Я бы сказал, что это древнее культуры чако.

— Похоже, снова тупик. Камень с обычными петроглифами.

Он бросил взгляд на жену.

— Не хватает терпения?

Она пожала плечами и стала наблюдать, как он расчищает землю вокруг плиты. Выкопав достаточно, чтобы подсунуть пальцы, он потянул ее вверх. Крякнув, поднял и отвалил в сторону.

— Снова одна земля, — сказала она.

Ричард посмотрел на нее и осторожно воткнул лопатку в землю. Через секунду показался еще один предмет. Он бережно счистил кисточкой слой золы и копоти.

— Посвети.

Мария подняла лампу и ахнула. Внизу, спрятанная под каменной плитой, обугленным песком пустыни и грузом тысячелетий, сияла хрустальная табличка, сверкала отраженным светом, как драгоценный камень.

Необыкновенно бережно Ричард сдул с нее последние песчинки и легонько прикоснулся. Затем поднял и пристально посмотрел на артефакт, собственноручно сделанный Богом.

Потрясенная, Мария поднесла ладонь ко рту.

Свет лампы отразился на поверхности таблички миллионом радужных вспышек.

Загипнотизированная ее великолепием, Мария проговорила:

— Как жаль, что такая красота скоро будет уничтожена.

Она пробежала взглядом по знакам, понимая, что если бы разгадала их смысл, то открыла бы величайшую из тайн рода людского.

Ричард словно прочел ее мысли:

— Не слишком увлекайся надписью. Это не для нас с тобой. Наше дело — уничтожить ее, пока кто-то другой не расшифровал послание.

Прижав к себе табличку, достал из куртки спутниковый телефон и нажал номер, записанный в адресной книге. Мгновение спустя ему ответил Эли Лэддингтон, и Ричард сказал:

— Все готово.

— Странное дело, — произнес Томас Уайетт.

Коттен смотрела в окно, погруженная в свои мысли. Мимо полной луны проплывали облака. Она обернулась к Уайетту.

— Ты о чем?

— Туман, — ответил он. — Странно, что в таком засушливом месте — туман, да еще так низко.

Она увидела в лунном свете, как вдоль размыва прямо на них движется туман. Он собирался волнами, и за несколько минут из прозрачной вуали превратился в непроницаемую завесу.

Острый страх пронзил ее, вытолкнув воздух из легких:

— Останови машину!

Уайетт ударил по тормозам, во все стороны полетели клубы пыли и комья земли. И в тот же миг туман поглотил машину, окутал ее пеленой, которая, казалось, была такой же твердой, что и окрестные скалы. Тускло светили лишь лампочки на приборном щитке. А снаружи в окна давила серая стена.

— О господи, — пробормотала Коттен, вжимаясь в сиденье. — Только не это!

— Ты о чем? — не понял Уайетт.

— Останови его! — заорала она, сжав руки в кулаки, крепко зажмурившись и часто дыша.

Туман отыскал ее.

И вдруг исчез. Исчез так же быстро, как и появился.

Мария и Ричард Гапсбурги стояли под пустынным небом у входа в руины. Мария смотрела на туман — он собирался у ног и кружился. Вскоре он стал таким густым, что нельзя было разглядеть землю. И вдруг она увидела их — крохотные булавочные головки света; они двигались вдоль размыва — скользили мимо стен и утесов. Их становилось все больше — сотни, тысячи, они кружились, сверкали, складывались в разнообразные фигуры и двигались к Марии и ее мужу.

— Ричард, что творится? — крикнула она. — Кто это такие?

— Тише, — сказал он. — Ничего не бойся.

Она смотрела на мужа — он вытянул вперед руки с хрустальной табличкой. Светлячки окутали его руки, образовали сияющий круг, закрывший табличку. Их сияние стало таким ярким, что ослепило Марию. Исходящий от светлячков жар опалил ее лицо, а их гудение стало громким, как рев.

И тогда она поняла, что находится среди полчищ демонов.

А в четверти мили от них, на вершине узкой скалы, уставившись в мощный бинокль, лежала на животе Темпест Стар.

— Ни хрена себе, — пробормотала она. Обернувшись к своему фотографу, который лежал рядом, спросила: — Ты это снял?

— Клянусь твоей сладкой попкой, — ответил тот, не отрываясь от камеры ночного видения.