Линн Шоулз - Последняя тайна

— Какая красота. Еще одно древнее тайное общество. Куда ни плюнь — всюду тайное общество.

— Подожди, слушай дальше. Миссия «Теней» состояла в том, чтобы оберегать религиозные древности и документы — в том числе и последнюю хрустальную табличку. Ты знала, что какое-то время одна из этих табличек была в Ватикане?

— Нет, — оживилась Коттен. — Но ведь тогда они знают, что там написано?

— Табличку украли.

— Но у них есть архив, они должны были снять копию. Давай позвоним Джону. Он узнает, что на ней было написано.

Уайетт осторожно сжал ее руку.

— Они расшифровали первую часть послания, ту, где предсказывается Всемирный потоп и говорится о втором очищении. Но вторая часть текста показалась бессмыслицей.

— Так в Ватикане все-таки хранится рукописная копия?

— Все документы, рисунки и копии были украдены вместе с табличкой.

Коттен покачала головой.

— Тогда зачем ты об этом рассказываешь? И какое отношение это имеет к тебе или к твоему прапра…

— Чонси был не просто членом «Теней» — он был фанатиком. А из «Теней» впоследствии вырос Венатори. Чонси ушел из организации, но тем не менее хранил верность клятве — охранять священные религиозные древности даже ценой жизни. Он полагал, что хрустальная табличка не должна быть собственностью католической церкви или, если уж на то пошло, любой другой религии. Он был уверен, что послание должно быть достоянием всего рода людского. Поэтому он ее и выкрал.

— Но это бессмыслица. Он забрал эту табличку из благородных побуждений, потому что она должна принадлежать всем, — и от всех ее спрятал. Лучше бы пылилась в архивах Ватикана. Тогда мы, по крайней мере, могли бы узнать, что там про меня написано.

— Чонси оставил записку на месте таблички. Мы считаем, что там подсказка, куда он ее спрятал.

— И что же в ней говорится? — спросила Коттен.

Уайетт отпустил ее руку. Текст записки, оставленной его пращуром, врезался в память. После встречи с Папой он каждый день повторял его про себя. Глубоко вздохнув, он произнес:

— В записке мой предок написал: «Этот секрет принадлежит не католической церкви, но всему миру. Чтобы войти в Царство Небесное, ты должен вдеть нитку в иголку».

Самолет «Гольфстрим Г450» летел к региональному аэропорту Нью-Хейвен, оставляя за собой полосу в ясном голубом небе над западной Пенсильванией. Заходящее солнце закрасило оранжевым светом поля далеко внизу. Мария Гапсбург смотрела на город у горизонта, кажется, Питсбург. Перевела взгляд на Ричарда, спавшего в кресле через проход.

Какими же прекрасными были эти двое суток. Сначала — радость Эли, узнавшего о землетрясении и обнаружении древних построек. Потом — чудесная находка артефакта, когда ее муж стал властителем момента — даже осанка у него стала величественной, когда он передавал табличку. И наконец, это потрясающее зрелище — светлячки.

Ричард предупреждал, что первая встреча с ними поразит ее. И все-таки она не была готова к такому. Невозможно подготовиться к восхищению, которое испытываешь при встрече со сверхъестественным. От одного воспоминания по коже пробежали мурашки, как и тогда, в пустыне, при свете полной луны.

И еще запах — острый, пряный, пьянящий. И гул летящих светлячков. Он словно пронизывал тело.

Ее возбуждало осознание абсолютной власти — опасной, запретной, смертоносной. И то, как демоны кружились — прикасались к ней, пульсировали.

Все это было невероятно сексуально.

А в гостинице стало очевидно, что случившееся так же возбудило мужа. Ричард любил ее неистово, яростно, именно так, как ей и хотелось. И его яростный огонь еще больше распалил ее страсть.

Мария знала, что это такое — когда к тебе испытывают страсть, когда ты желанна. Так было до аварии. Вся ее жизнь была поделена аварией напополам. До аварии и после.

Эпоха «до аварии» была роскошной, полной денег и секса, мужского вожделения и женской зависти. Потом наступила трагическая ночь. Машина — переворот — взрыв — огонь — и боль, с которой ничто не сравнится.

Она несколько недель пролежала в отделении интенсивной терапии, и жизнь ее висела на тончайшем волоске. Когда она наконец очнулась и сознание ее прояснилось, она попросила зеркало. Она ощупывала лицо и хотела посмотреть на него. Медсестры и посетители отказывались давать ей зеркало, уговаривали подождать, и это лишь усиливало ее страхи.

Однажды ранним утром, после того как дежурная сестра провела необходимые процедуры, Мария сумела выбраться из кровати. Трубка капельницы волочилась за ней. Столик был предусмотрительно убран подальше, ведь в него было вмонтировано зеркальце. Как Мария ни вытягивала руку, к которой крепилась капельница, она не доставала другой рукой до столика. Тогда она вытянула ногу и дотронулась до металлического каркаса. Осторожно, чтобы случайно не оттолкнуть, медленно стала придвигать столик — сначала пальцами ног, потом всей ступней. Затем отступила на пару шагов, чтобы ослабить натяжение трубки. Подняла откидную секцию столика и открыла зеркало. Одного взгляда было достаточно. Мария потеряла сознание и упала.

Она очнулась на кафельном полу, штатив капельницы лежал у нее на спине. И в ту же секунду она вспомнила свое отражение. Лицо в шрамах — изувеченное, обезображенное, отталкивающее.

Неожиданно рядом оказалась стайка медсестер. Они подняли ее и отнесли на кровать.

— Не трогайте меня! — кричала она. — Я хочу умереть!

День за днем она отказывалась от еды, не хотела помогать врачам: несколько раз расцарапывала себе лицо и открывала затянувшиеся было раны. Она лежала на больничной кровати и молила Бога забрать ее.

Мария не хотела жить, и ее выздоровление затянулось, состояние снова стало критическим — но она не умерла. Она перестала ждать помощи от Бога и устремила молитвы к другим силам.

Той ночью она проснулась оттого, что кто-то держал ее за руку. Сквозь повязки и трубки систем жизнеобеспечения, сквозь лекарственный туман она разглядела старого седовласого джентльмена — у него был успокаивающий голос, он казался добрым дедушкой. Мягко и ласково шепнул: если ей действительно этого хочется, он может вылечить ее, избавить от боли и вернуть к жизни.

— Ты станешь еще красивее, чем раньше, — пообещал он.

Мария всплакнула, пока он гладил ее волосы, и опять заснула.

На следующее утро она решила, что это был сон. Но ее перевезли в частную лечебницу, и у кровати собралась команда пластических хирургов. Они обсудили с Марией, как будут восстанавливать ее тело и ее лицо.

— А кто все это оплатит? — спросила она.

Тут-то в палате и появился Эли Лэддингтон.

— Тот, кто навестил вас ночью, — мой близкий друг, — сказал он. — Он поручил вас моим заботам. Вы ведь хотите вернуться к нормальной жизни?