Светлана Чехонадская - Саваоф

— Вы помогли ей?

Хозяин фирмы молча пожевал губами.

— Я заплачу, — покраснев, сказала я.

— Нет, не надо... Она уже заплатила достаточно... — Он вздохнул. — Я ведь даже не проверил ваши документы...

— Я не из полиции. Но как доказать это? Не бывает же такого удостоверения, что ты не полицейский.

Он улыбнулся.

— Просто мы не имеем права ничего никому сообщать. Заказчиком-то была не она, а ваш муж. Но такая красивая женщина... Отказать очень трудно. У нас хранятся списки всего того, что предоставил заказчик для введения в игру. Там была запись вашей ссоры, анкеты, съемка квартиры еще одной пары, съемка дома этой женщины. И съемка в клубе — закрытом клубе, в котором она с мужем, как я понял, состоит.

— У вас хранятся только списки или еще и сами записи?

Он снова пожевал губами.

— Должны быть только списки... Но не всегда успеваешь все уничтожить. В тот день запись из клуба еще не была затерта. Не сама запись, кстати, а тоже искусственный вариант, уже переведенный в формат «Саваофа».

— Она просмотрела запись?

— Это ведь было про нее, поэтому я и решился на нарушение инструкции.

— И что было на записи?

— Я увидел только начало, но думаю, что ее муж прикрепил камеру в курительной... вы, вообще, видели камеру?

Я покачала головой.

— Она крохотная, как горошина. Так вот, он ее прикрепил и, видимо, вышел в туалет. И пара мужчин, зашедших в эту комнату уже после того, как он начал снимать, стали говорить о нем... Это и записалось.

— И «Саваоф» мог воспользоваться этим разговором? Взять оттуда сплетню о том, что Антон разорен?

— Почему нет? Для него любые данные равны... Эта женщина, уже когда выходила, сказала: «Он говорил их словами. То-то мне показалось, что лексика не его». Видимо, имела в виду откровения своего виртуального мужа.

— Она забрала диск?

— Хотела, но я не дал. Во-первых, у нее нет аппарата, чтобы его читать — это ведь уже обработанное изображение, во-вторых, я не имею права. На следующий день, узнав, что она покончила с собой, я все уничтожил.

— А вот здесь вторая странность... Она покончила с собой, а точнее ее убили, разыграв самоубийство, именно таким способом, какой был показан в версии «Саваофа».

— Как раз здесь никакой странности я не вижу. Была бы необъяснимой обратная ситуация: вначале убийство, а потом похожая на него версия «Саваофа». Ведь на выбор «Саваофа» никак нельзя повлиять. Если условия заданы — вы уже ничего не сделаете! Но у вас-то все произошло в обратном порядке. Тот, кто убивал вашу подругу, был все-таки человеком, так? Он-то был свободен в своем выборе.

— Он подделывался под увиденное в «Саваофе»... Зачем?!

— Может, это наши конкуренты? Дискредитируют? — слабо улыбнулся он. Это, видимо, была шутка. — Кстати, а вы уверены, что какую-то фразу действительно меняли? Не было ли это для вашей подруги просто предлогом для визита сюда? Подумайте...

За дверью раздался взрыв хохота. Видимо, клетчатые добились особенно смешного финала в каком-нибудь из старых фильмов. Что за идиотское увлечение!..

Выйдя на улицу, вся пропахшая сигаретным дымом, откашливаясь и отплевываясь, я подумала о признании этого пожилого последователя моего любимого Дирка: «Саваоф» — это та же рулетка. Выбор вариантов произволен и ни на чем не основывается...

Неправда. Все, что «Саваоф» нам предложил, было точным изображением того, что произошло на самом деле. И версия самоубийства Елены, как ни крути, была пророчеством. Может, тем самым пророчеством, которое изменяет реальность, может, просто догадкой о том, что произойдет — но, вне всякого сомнения, это тоже было правдой.

Кстати, а с чего мы все взяли, что тогда, на экране, виртуальная Елена покончила с собой? Мы что — это видели? Нет. Виртуальный Антон вошел в ванную, когда она уже висела на люстре.

...Знаете, что сказал мне Дайка-старший на прощание? «А не прячете ли вы от себя самой какую-то простую истину?»

Вот уже тридцать минут Марианна выкаблучивается передо мной — или как это правильно называется? Уже использованы почти все маски из ее богатого реквизита: и «обиженная Марианна», и «благородная Марианна», и «проницательная Марианна». Натренированным глазом я подмечаю, что не было «меня-считают-дурой-Марианны», но тут сразу же:

— Не надо считать меня дурой! «Боялась!» «Придумала, чтобы получить не сорок лет, а пять!» Оставь это своему красавчику-следователю! Он женат, не знаешь?

— Не знаю.

— В любом случае, он наивен... Все следователи наивны. Но не заговаривай мне зубы этим следователем!

— Да ты сама про него начала!

— Нет, ты! Зачем ты подставляла моего мужа?

— Хорошо. Попытка номер восемь: я никого не подставляла, я спасала свою шкуру.

— Но ты же не могла не понимать, что он будет выглядеть преступником! Один против всех!.. По-моему, он еще и богат, этот красавчик.

— Следователь? По-моему, тоже. Взяточник, не иначе.

— Ты уже спала с ним?

— Я?!

Марианна смотрит на меня со снисходительной усмешкой. Иногда она верит, что я не изменяю мужу, иногда — нет, но всегда не одобряет этого.

— Для кого ты бережешь ее?

— Кого?

— Невинность, которой давно нет.

— Что за глупый вопрос! Ни для кого!

— Неужели ты не понимаешь, чего лишаешься? Или придуриваешься? Знаешь, давно хотела поговорить с тобой по душам. Ты такая хитрая!

— Я?!

— Когда ты заявила, что называла эти свои секретные коды, я даже не удивилась. «Ну, вот она и раскрылась!» — так я подумала.

— Марианна, всякой шутке есть предел!

— Ах! — саркастически произнесла она. — Мы обиделись! И что ты теперь сделаешь? Уйдешь? Я же вижу — тебе от меня что-то нужно!

Нет, она неплохая баба, в сущности. Но у нее есть несколько постулатов, в которые она свято верит и которые, на мой взгляд, сильно искажают ее природный характер.

Первый — это, конечно: «Все мужчины — сволочи».

Этому постулату много лет. Его нельзя ни доказать, ни опровергнуть, поскольку он совершенно пуст. Я не люблю такие псевдоистины — какая от них польза? Марианна утверждает, что владение знанием о сволочной натуре мужчин вооружило ее, сделало неуязвимой в войне, которую она называет личной жизнью.

Я-то не считаю личную жизнь войной, мне поэтому были бы крайне неудобны шлем и латы — представьте себе мирного пахаря (а в любви я мирный пахарь), идущего за бороной в полном рыцарском облачении. Но с другой стороны, может, мне просто повезло на моем поле — что никто не набежал, не наехал, не вытоптал, не сжег?..

У Марианны — другие жизненные обстоятельства.

Ее первый друг был из самых гнусных: все ему было не то. Он ее «лепил» — так этот тип выражался. Он заставлял ее худеть, избавляться от волос, делать себе большую искусственную грудь, вытачивать колени, удлинять подбородок. И каждый раз находил очередной изъян.