Светлана Чехонадская - Саваоф

— Действительно толстая?

— Не поймешь. Она была в балахоне, расшитом блестками... Как национальный наряд. Под ним — титьки и пузо... А может, подушки? Неестественно жирная. — Он ткнул пальцем в карту на экране.

Машина повернула направо. Дома сразу кончились, впереди была линия кустарников и дальше пустырь с развалинами какой-то фабрики. Везде остатки стен, разбросанная арматура, трубы, куски бетона с торчащими железными штырями, пластиковые пакеты и все, что остается от использованных лекарств. Целые холмики этого всего.

Тут я впервые испугалась. Мы были совершенно одни на этом пустыре. Я знала, конечно, что Горик должен был колоться в укромном местечке, но мне почему-то казалось, что это закуток у дороги, почти на виду, где-нибудь на съезде с трассы, под виадуком.

Машина продолжала движение по пустырю. Виталик пусто глядел вперед. Наконец, он вернулся в действительность, поглядел по сторонам и сказал машине: «Стоп». Разумеется, она остановилась.

Я нервно толкнула дверцу. Потом толкнула еще раз.

— И во имя чего идут на такие приключения? — спросил он, глядя на мои безуспешные попытки выбраться.

— Виталик, — я старалась не сильно дрожать. — Я только сейчас поняла, что нет ничего, достойного таких приключений. Приношу свои извинения. Надеюсь, вы не извращенец? Для компании «Олдон групп» это было бы слишком.

— Видишь ли, — ухмыляясь, сказал он. — Здесь ведь верняк. Здесь никто не вступится. И позже никто не вступится — достаточно вколоть тебе дозу. Уже после... кто поверит наркоманке?

«Кто поверит наркоману!» — вот они, золотые слова. Вот заклинание, которое твердил себе тот, кто украл миллиард. Все правильно, Виталик.

Он положил руку мне на плечо.

— Здесь это и было. Я стоял чуть подальше, когда подъехал твой парень. Он остановился прямо здесь, у стены. Это его любимое место. Обычно он приезжал один, а тут вдруг из машины вылезла баба в балахоне. Я решил: проститутка. Здесь так часто бывает... ну, вот как у нас с тобой. Она пошла к кустам, я подумал, что свою работу она уже выполнила... Но затем увидел, что в кустах еще машина. Это уже было похоже на ментов, наши там никогда не останавливаются. Тетка шла очень тяжело, один раз чуть не упала, мне показалось, что она старая. Старая проститутка! — Он вдруг содрогнулся и осклабился. — Тот, кто сидел в машине, видимо, испугался, что она вообще не дойдет, и поехал навстречу... Тогда я понял, что это не сыщики.

— Потому что хорошая машина? — спросила я.

Его рука давила, как камень, но я боялась двигаться под ее тяжестью.

— «Волк»? Как у вас?

— Нет. «Жигули». Серебристые. Полиция на таких не ездит. У них «Форды».

— Кто был за рулем? Мужчина? Женщина.

— Тебе хорошо видны кусты? — спросил он. — Нет? А я еще дальше стоял... Но дело не в этом. Увидев машину, я понял, что в ней сутенер, и успокоился. Немного странной мне показалась полнота этой бабы, но Горик — он кто? Армянин? Турок?

— Ассириец.

— Ассириец! — уважительно повторил Виталик. — А они не вымерли?

— Как видите.

— Ну, это, в общем-то, один хрен. Может, ассирийцы тоже любят жирных... Я был в одном публичном доме, не здесь, а в Сургуте, шикарный такой, закрытый: там только жирные или с какими-нибудь уродствами. Так представляешь, туда запись за четыре месяца вперед! И цены сумасшедшие. Люди из Европы приезжают, из Китая. Меня туда провел мэр Сургута. Так что... Я даже Горика зауважал. Стильный парень.

— Виталик, а вы не пробовали не пробовать то, что вам хочется попробовать? — спросила я.

Он засмеялся, услышав такую корявую фразу.

— Поздно меня жизни учить! — ответил он почти весело. — Хотя... Переиграйся моя жизнь заново, я бы, конечно, кое-что подправил. Может, и попробовал бы, как ты выражаешься, не пробовать... Короче, эта проститутка села в машину, но машина не отъехала: они там словно совещались. Горик тем временем вколол себе и откинулся. Спустя пару минут баба вдруг вышла из «Жигулей» и двинулась обратно. Я подумал, что она идет возвращать карточку, по которой он расплатился... Хотя здесь и не очень принято. Платят обычно дозами, чтобы не светить свои данные. Даже если проститутка не наркоманка, она едет на шоссе и там меняет наркотики на деньги... Но всякое бывает. Я плачу деньгами... В общем, я не удивился. Но вот дальше... Дальше началось кое-что интересное. У бабы в руках был пакет. Ярко-красный такой. Небольшой. Она подошла к Гориковой машине, заглянула внутрь, видимо, поняла, что он в отключке — и начала рвать этот пакет. Точнее, упаковку на нем.

— И достала оттуда веревку, — сказала я.

— Мне показалось: змею. Но ты, конечно, права — веревку.

— Виталик, — обратилась я к нему максимально дружески. — Объясните мне одну вещь. Вы все, уколовшиеся, подумали, что это не веревка, а змея. Очевидно, вы часто видите змей в своих галлюцинациях? И это называется удовольствие? Не могу представить себя в ситуации, когда я бы платила за возможность видеть вместо веревки кобру! Вот не могу и все!

— Лапа, ты столького не можешь себе представить!.. Мне дальше рассказывать?

— Не надо. Дальше я все знаю сама. Она дала Горику эту веревку, а потом забрала ее обратно... Она что, была в перчатках?

— Проститутки все в перчатках. Ты не знала?

— Обертку она бросила на землю?

— Будешь рыться в земле?

— Здесь ведь нечасто убирают?

— Раз в сто лет, — ответил он, потом подумал и исправился. — В сто пятьдесят. Но как ты выйдешь из машины, вот в чем вопрос!

Я посмотрела на него. Передо мной сидел немолодой и совершенно зеленый человек. «Что бы сказала о его коже официантка из «Джагана»?» — подумала я и даже неуместно развеселилась. И что у него под кожей — в голове?

Мог ли на самом деле наркоман Горик убить человека? Очевидно, да, если наркоман Виталик всерьез собирается меня изнасиловать. Получится у этого слабака или нет, это другой вопрос. Способны ли они на это? — вот что меня волнует. «Если эта гнида дотронется до меня хотя бы пальцем, — решила я, — то я не буду спасать моего идиота. Сделаю то, что решила — ради себя — а его спасать не буду».

— О чем думаешь? — поинтересовался Виталик, доставая из кармана еще одну дозу. — Хочешь? Давай! Ты когда-нибудь пробовала?

Горик тоже на первых порах все пытался поделиться со мной своей радостью.

Не дождавшись ответа, Виталик вздохнул, вынул устройство, тюкнул им по сгибу руки и откинулся на подголовник. Наблюдая за ним, я усмехнулась: скорее всего, он импотент. Может, только мое тепло — еле уловимое, но настоящее, живое — и нужно ему в этот день. В уголках его рта выступило немного пены, глаза разъехались в разные стороны — вторая доза подействовала сильнее. Я отвернулась, посмотрела в окно...

Оказывается, на пустыре мы были не одни. Из-за бетонной стены, стоящей над небрежно накиданным гравием, отъехала машина. Она ехала прямо по пластиковым холмикам — этим использованным космолетам — они, наверное, лопались под ее колесами.