Геннадий Прашкевич - Шпион против алхимиков (авторский сборник)

– Если меня уведут, – шепнул я, – найдите виллу «Туун»… Там будет Джек, он встретит вас как друга… Так и зовите его – Джек… Скажите, что видели меня… Скажите, я нашел…

– Нашли? – непонимающе повторил мой сосед. – Что нашли?

По–моему, растерянность я разыграл убедительно. Я нес вроде бы чепуху, но за чепухой этой что–то стояло.

– Джек, – повторил он, запоминая. – Это ваш брат?

Я кивнул, тоже растерянно. Еще никогда ложь не приносила мне такого удовлетворения.

– «Туун»… Вилла «Туун»… Вас примут как своего… Боюсь, сам я не смогу вас там увидеть…

– Не торопитесь, – медлительно произнес мой сосед. – Вас пугает этот маленький малаец Пауль. Забудьте о нем, он скоро умрет…

Я ошарашенно воззрился на Шеббса (если это был он). Я даже не посмел оспорить его заявления. Да и не успел. Коричневые братцы быстро и ловко подняли меня на ноги. Мы шли по проходу мимо спящих заложников, и я не имел времени далее обернуться. Разминая руки, я собирал силы. В хорошей драке – я знал толк в этих делах – легче уцелеть, чем в томительном, бессмысленном ожидании.

Меня ввели в вагон, приспособленный малайцами под их штаб. Окна этого вагона тоже были заклеены газетами. Несколько малайцев, среди них Роджер, сидели на корточках вокруг поставленного на пол полевого телефона, явно переданного в поезд солдатами.

– Сейчас он встанет у окна, снимет с окна газету, – сказал Роджер в телефонную трубку, – и подтвердит все, что мы уж заявили вам.

– Подойди к окну! – крикнул мне Пауль. Он стоял в углу, и я не сразу его увидел.

– Я подойду, а они всадят в меня разрывную пулю.

– Они предупреждены и не будут стрелять, – вмешался Роджер, не оставляя телефонной трубки. – Только делай все не торопясь, осторожно.

Не торопясь, как мне и было сказано, я подошел к окну и, шурша, содрал с него газетный лист.

Утренний свет был неярок, я увидел красные осенние деревья и далекую линию гор – голубую, размытую туманом, фигурки солдат, перебегающие за деревьями.

– Опусти стекло.

Я опустил стекло. К счастью, раму не заело, мне не пришлось ее дергать. Я знал, что все автоматы и снаружи и внутри вагона направлены сейчас на меня.

Я жадно вдыхал влажный утренний воздух. Я предпочел бы сейчас лежать где–нибудь в траве за самым толстым деревом.

– Крикни им, что мы настроены очень серьезно, – негромко приказал Роджер, – что заложников у нас много. И если нам не дадут того, что мы требуем, мы, через каждые три часа, одного за другим будем расстреливать заложников.

Я крикнул. Меня услышали.

Резкий мужской голос, усиленный мегафоном, подтвердил: они меня слышат.

– Нас, заложников, много, – крикнул я. – Они угрожают нас расстрелять, если вы не выполните их требований. Троих они уже расстреляли. Они угрожают расстреливать нас друг за другом через каждые три часа.

– Да, да, – из–за спины спокойно подсказал Роджер. – Так и говори: через каждые три часа.

– Они настроены очень серьезно, – крикнул я и, обернувшись, сказал Роджеру: – Это бессмысленно. Если смерть трех человек не заставила власти пойти вам навстречу, почему бы им не пожертвовать и остальными?

Малайцы быстро и негромко заговорили. Я не понимал их птичьего языка. Я стоял у открытого окна, вдыхал влажный утренний воздух и не без удовлетворения думал, что если меня все–таки и шлепнут, этот странный человек в долгополом пальто не сможет не разыскать Джека Берримена. Виллу «Туун» мы держали как раз для таких экстренных случаев. Если этот Шеббс, или кто он там, придет к Джеку и от моего имени скажет: я нашел, Джек его не отпустит…

– Убедите их, пусть они не торопятся, – услышал я голос, усиленный мегафоном. – Нижний перевал завалило, его сейчас расчищают. Автобус и все прочее будет здесь часа через три. Постарайтесь их убедить.

Я повторил услышанное малайцам. Впрочем, они и сами все слышали. Они недоверчиво покачали головами.

– Крикни им, чтобы они поторопились, – сказал мне Роджер. – Мы не хотим ждать. Нам плевать на ваши перевалы. В конце концов, нас устроит и армейский вертолет, разумеется, с пулеметами. Крикни им, что через каждые три часа мы будем расстреливать очередного заложника, а потом взорвем поезд и себя. Мы устроим такую бойню, что вас и через много лет будут презирать за нее.

Он неудачно привстал, на мгновение попав в створ открытого окна, и пуля тотчас разнесла в щепы подлокотник кресла. Роджер улыбнулся.

– Автобус скоро придет, – сказал я ему как можно спокойнее. – Все условия будут выполнены. Надо лишь подождать.

7

Будь внимателен к заказчикам, Эл, это вовсе не третье дело. Если заказчик не уверен в успехе, он будет мешать тебе: «Ну, магистр, когда нас постигнет неудача?» Если заказчик уверен в успехе, любое разочарование ослепит его.

Альберт Великий («Таинство Великого деяния») в устном пересказе доктора Хэссопа.

………….. белые зубы, свежее дыхание – весьма уместная реклама для общества, четвертые сутки находящегося в запертом заминированном вагоне.

Малаец Йооп, похожий на крохотную обезьяну в берете, сидел в углу и негромко молился. Слова молитвы он произносил по–малайски, щебетал негромко, никто ему не мешал. Зато Пауль нервно и злобно скалился, не вступая, впрочем, в пререкания, – люди были слишком измучены. Фермеры, вытащив из–под сиденья плетеную корзину, экономно раздавали заложникам последние сохранившиеся у них яблоки.

Триммер, коротышка с бульдожьей челюстью, вдруг сжал виски ладонями.

«Что пользы человеку от всех трудов его?..»

Мне послышалось?

«Всему свой час, и время всякому делу…»

Нет, мне не послышалось. Триммер цитировал «Книгу Екклесиаста».

«Время родиться и время умирать…» Сказано точно., На какое–то время я отключился, провалившись в тяжелый сон. К сожалению, и во сне, объятый тревогой, я брел по какой–то лесной поляне… Еще там был ручей, он был перегорожен плотинами, но в бревенчатых хатках, торчащих над водой, сидели, кажется, не бобры…

Я не успел понять, кто же там сидел в этих хатках, – меня разбудили выстрелы.

Мой медлительный сосед смиренно сидел под взрывным устройством, крепко к нему привязанный. Долгополым пальто он укрывал колени. Наверное, он мерз. Быстро осмотрев вагон, я отметил отсутствие старика, еще пару часов назад развлекавшего заложников бесконечными рассказами о бобровом штате. Старик, радуясь, твердил про какую–то реку Брейн (не знаю, где такая течет), о бобровых плотинах. Растягивая гласные, он утверждал, что форель ловится там большая, и показывал при этом руками.

– Его увели?

– Да, – кивнул мой сосед. – Вы спали.

– Зачем они это делают?

– Вероятно, их требования не удовлетворяются.

Он мог и не объяснять мне этого, но объяснил. Я счел это хорошим знаком. Он постоянно сбивал меня с толку. Он был Шеббсом, я же видел фотографии и имел о нем представление. Но вдруг что–то менялось, и он переставал быть Шеббсом. Это мне не нравилось. Когда он переставал быть Шеббсом, он становился еще медлительнее и, как мне казалось, видел меня насквозь. Я лгал ему, и он видел, что я лгу. Я говорил правду, и он понимал, что я говорю правду. Неприятная особенность. Он здорово походил на Шеббса, проведшего полжизни в Ливенуорте, и в то же время он явно не мог быть им. Его глаза не походили на глаза хронического уголовника.