Дэн Симмонс - Флэшбэк

И еще он очень устал. Не нужно было пить сакэ.

Ник посмотрел в иллюминатор. Самолет уже вышел из зоны облачности, и теперь в пяти милях внизу географической картой простиралась западная часть страны, подсвеченная звездами и луной. Когда Ник в молодости летал на самолетах, созвездия огней — малые города, рассыпанные даже по этим бесплодным землям, — были куда многочисленнее. Теперь эти созвездия исчезли: маленькие города на западе и повсеместно в Штатах пали жертвой экономики и новых реалий. Раньше считалось, что в небольших городах лучше переживать катаклизмы, но они оказались уязвимее больших. Глядя вниз, на беспросветный мрак, Ник представлял себе миллионы людей, которые за последние пятнадцать лет побросали свои города, теперь темные и безмолвные. В больших городах, пусть они и приходили в упадок, у этих миллионов бездомных появлялся хоть какой-то шанс на выживание.

Он задремал, глядя, как под ними простирается растрепанное серое покрывало — Запад с его каньонами, горами и пустынями.

— Почему вы его задержали? — спросил Ник у шефа дорожной полиции Амброуза, когда старый друг и ученик его отца повел Ника мимо переполненных камер в камеру-одиночку.

— Его отца и деда убили вскоре после начала беспорядков, — пояснил Амброуз, открывая дверь. Он помедлил, желая договорить, прежде чем отопрет. — Они явно не стали случайной жертвой стычек, а были убиты целенаправленно… по крайней мере, Роберто убежден в этом… Отряд реконкисты из Калвер-Сити, в котором он состоял, оказался отрезан от остальных. Роберто знал наверняка, что если бы он сдался Национальной гвардии, властям штата или какой-нибудь наемной армии из Малхолланда, Беверли-Хиллз и так далее, то казнили бы и его. Поэтому он и немногие из уцелевших бойцов его части нашли полицейского и сдались ему. И Роберто доставили сюда, в глендейлские казармы Южного отделения.

Угнанный Ником «менло» стоял на парковке для посетителей (ограда плюс колючая лента) перед управлением полиции на Норт-Сентрал-авеню. Ник надеялся, что никто из полицейских не станет проверять номера.

— По-твоему, он станет говорить со мной? — спросил Ник.

— Сейчас узнаем, — сказал Дейл Амброуз и распахнул дверь.

Металлическая клетушка в центре камеры произвела на Ника странное впечатление. Амброуз кивнул и вышел.

Они остались вдвоем с молодым человеком — лет тридцати, прикинул Ник. Правда, в дальнем углу просторного помещения под потолком открыто висела видеокамера. Заключенный и его гость сели на кушетки друг против друга.

— Меня зовут Роберто Эмилио Фернандес-и-Фигероа, — громко представился молодой человек. — Кто-то на прошлой неделе убил моего деда, дона Эмилио Габриэля Фернандеса-и-Фигероа, и моего отца, Эдуардо Данте Фернандеса-и-Фигероа. Эти убийцы вскоре доберутся и до меня, мистер Боттом. Спрашивайте, что вам нужно, и я попробую вам помочь… если мне не придется бесчестить свое имя или доносить на родственников и товарищей.

— Я всего лишь ищу своего сына, — сказал Ник. — Но вы уверены, что вашего деда и отца убили специально? Неделька-то выдалась безумная.

На лице Роберто появилась едва заметная улыбка. Он сохранял былую красоту даже сейчас, хотя нос у него был сломан, а правая часть лица превратилась в кровавое месиво.

— Уверен, мистер Боттом. Мой дед знал об одной попытке убийства, назначенного на утро того дня, когда начались бои. Это была ракетная атака с беспилотника «Большой белый коршун». Тогда он сумел принять меры. Но потом деда и отца убили два разных киллера из нашей же организации, очевидно подкупленные людьми калифорнийского советника Омуры. После гибели моего отца и отца моего отца реконкиста осталась без вождей, и вскоре удача повернулась к нам спиной.

Нику нечего было возразить на это. Он показал задержанному фотографии Вэла и Леонарда.

— Говорят, мой зять был знаком с вашим дедом, — негромко произнес он.

— Да, я слышал об их субботних шахматных партиях в Эхо-парке, — сказал Роберто. Затем на его лицо вернулась улыбка — несмотря на обширные синяки вокруг рта.

— Я пытаюсь выяснить, жив ли мой мальчик, сеньор Фернандес-и-Фигероа. И я решил, что он вместе с моим тестем мог спастись единственным образом: обратившись за помощью к вашему деду. Если это случилось, то перед самым началом боев. Надеюсь, что вам известно, уехали мой сын и тесть на одном из ваших пятничных конвоев или нет.

Роберто неторопливо кивнул.

— Я не видел ни вашего сына, ни его деда, мистер Боттом. Но мой отец и в самом деле говорил, что «старый партнер по шахматам» дедушки Эмилио навещал его незадолго до начала боев.

Вполне вероятно, что ваш сын и его дед пытались вырваться из города на конвое из трейлеров или по железной дороге. Эти виды транспорта пользовались покровительством и защитой со стороны моей семьи.

— И это произошло в пятницу, семнадцатого сентября? — спросил Ник. — Мальчика и его деда взяли на поезд или конвой? Вы знаете что-нибудь об этом?

— Нет, не знаю — Роберто печально покачал головой. Даже такое слабое движение, как решил Ник, должно было причинять ему боль. — К сожалению, та пятница оказалась слишком кровавым днем. Все перепуталось… отец так и не сказал мне, зачем ваш тесть приходил к дедушке Эмилио. Lo siento mucho , [114] Мне очень жаль (исп.). сеньор Боттом.

Оба встали, преодолевая боль, двигаясь медленно, словно ожидали исполнения смертного приговора, и обменялись рукопожатием.

— Желаю удачи, сеньор Роберто Эмилио Фернандес-и-Фигероа. Я и вправду надеюсь, что у вас все изменится к лучшему, невзирая на ваши страхи.

Роберто горько покачал головой, но сказал:

— И вам удачи, сеньор Боттом. Буду молиться, чтобы ваши сын и тесть оказались живы и вы все поскорее воссоединились. В крайнем случае, надо верить, что мы воссоединимся с родными в другой жизни.

Ника обуревали странные чувства, когда он, закончив разговор с Дейлом Амброузом, покинул арестантскую, сел в «ниссан» и уехал оттуда к чертовой матери.

Он дернулся и пробудился. Сато громко храпел, сидя в кресле по другую сторону стола. Огромные руки японца были сложены на груди. Ник знал, что стоит ему издать малейший звук, как шеф службы безопасности тут же проснется.

Ник посмотрел на часы, не шевельнув ни рукой, ни туловищем. Если время полета, которое называл Сато со слов пилота, оставалось все тем же, посадка в Денвере ожидалась минут через тридцать. Ник наклонился к иллюминатору и всмотрелся в темноту. Высокие снежные поля купались в свете звезд, а по темным каньонам дорог двигалось несколько светляков: фары. Это что — I-17? Впрочем, какая разница? Но один тот факт, что по шоссе ехали машины, означал, что они приближаются к колорадскому Передовому хребту.