Дэн Симмонс - Флэшбэк

Он созерцал свой пустой стакан и корчил недовольную гримасу, словно его обокрали.

— Умные люди — те, кто раздербанил эту страну и весь мир, лишив наших внуков будущего, господин Специалист По Литературе, — заключил он. — Запомните мои слова.

И Леонард почему-то запомнил их.

Среда

Вэл не пришел ночевать во вторник и не появился в среду утром. После полудня Леонард позвонил в полицию, чтобы заявить о пропаже ребенка.

После сорока пяти минут общения с голосовыми роботами и ожидания (во время ожидания на телефонной станции лос-анджелесской полиции почему-то играла турецкая музыка, напоминавшая Леонарду вопли жертв преступлений) ему наконец ответил сержант полиции. Потом он еще десять минут прождал соединения с отделом по розыску пропавших, после чего у него попросили изложить факты. Как только Леонард назвал возраст внука — шестнадцать лет, весь интерес у полицейского пропал. Наконец последовал совет:

— Ждите неделю. Позвоните родителям друзей вашего внука — вдруг парень у них. Если через неделю не появится, звоните снова.

Леонард позвонил бы родителям друзей Вэла, но из всей компании он знал только Уильяма Койна. А в постоянно уменьшавшейся онлайновой телефонной книге не обнаружилось ни одного Койна.

Этот парнишка, Уильям, в тот единственный раз, когда они встречались, явно игнорировал Леонарда. Что-то он сказал снисходительным тоном — будто его мать работает у японского советника. Или в муниципалитете — обеспечивает связь с офисом Омуры.

Леонард просмотрел все официальные городские онлайновые указатели и справочники Гетти-Касла, но и там не нашел Койна. Стоп… Вэл в прошлом году вроде говорил, что родители его приятеля Билли К. развелись. «Все твои приятели — из разбитых семей», — заявил тогда Леонард и получил в ответ поток презрительной болтовни; среди прочего Вэл сообщил и об этом. Если она разведена и снова взяла девичью фамилию, то как ее найти в списке сотрудников Омуры?

Леонард понятия не имел и прекратил поиски в этом направлении.

Наконец рано утром он оставил записку Вэлу с просьбой позвонить, если тот вернется до его возвращения, а сам весь день ездил на велосипеде по городу, доезжал до Десятки на юге, до блокпостов на Хайленд-авеню, перед Беверли-Хиллз — на западе, до контрольно-пропускных пунктов реконкисты у Рамона-гарденз — на востоке и до Глендейла — на севере.

Повсюду виднелись конвои из бронированных военных машин, принадлежавших Национальной гвардии, ДВБ и даже армии. Где-то на юге поднимался очень густой дым. Ни о каких чрезвычайных происшествиях лос-анджелесское радио и местные сайты не сообщали. Вернувшись около семи вечера в свою полуподвальную квартиру, все еще пустую и темную, Леонард не находил себе места от злости и волнения.

Возможно, эту мысль навеяли ему военные машины с вонючим дизельным выхлопом, при виде которых он начинал, как сумасшедший, крутить педали, чтобы не попасть под колеса… И все же Леонард спрашивал себя: вдруг Вэл стал таким агрессивным и неуправляемым из-за того, что ему исполнилось шестнадцать — и меньше чем через год предстояло попасть в армию? Этому был посвящен последний настоящий разговор Леонарда с внуком, накануне «празднования» его шестнадцатилетия — они сидели вдвоем. Леонард был уверен: Вэл сильно обижен на отца, не позвонившего ему. Но об этом говорить не стали. Вопросы Вэла тем вечером касались в основном призыва в армию, способов его избежать (для здорового белого американского юноши, который получил на телефон анкету и зарегистрировался, как Вэл, таких способов практически не существовало) и войн, что вели американские солдаты в интересах Индии и Японии.

В этой последней проблеме Леонард совсем не разбирался. Он и в самом деле никак не мог понять, в чем суть гегемонии НВАСВП, а тем более как выглядят ее военные цели в Китае и других местах. Он мог только сказать, что отправка войск по запросу финансово более стабильных стран, Индии и Японии, была для Америки одним из немногих источников твердой валюты.

— Мистер Хартли в школе говорит, что когда-то, почти сто лет назад, существовала старая Восточноазиатская сфера взаимного процветания, [46] Великая восточноазиатская сфера взаимного процветания — проект создания блока государств во главе с Японией, появившийся перед Второй мировой войной. — сказал в тот вечер Вэл. — И это как-то связано с тогдашней большой войной, но я так и не понял, где тут связь.

«Ирония, вот связь», — подумал Леонард, но рассказал Вэлу о милитаристской японской империи и замысловатом названии, которое она носила при кратковременном господстве японцев над немалой частью Китая, Малайзией, тогдашним Индокитаем, Филиппинами и островами в южной части Тихого океана. Он вкратце поведал о том, как японцы в период их быстрой экспансии восхваляли свои агрессивные захваты как способ покончить с колониальным господством белых. Это господство, безусловно, имело место, но взамен него предлагался режим, основанный на японском варианте учения о господствующей расе.

— Они чуть было не включили Австралию в так называемую сферу взаимного процветания, и непременно сделали бы это, если бы не сражение у Мидуэя, — объяснил Леонард, но замолчал, встретившись с пустым взглядом внука. Вэл много читал, но не любил историю — хотя должен был бы любить, по мнению его деда. Впрочем, ее не любили большинство старшеклассников в эпоху, когда школьные программы составлялись по указаниям политиков из соображений «целесообразности», и от Вэла не требовали датировать, скажем, Гражданскую войну с точностью до ста лет.

Может быть, Вэл сбежал, опасаясь призыва? Леонард знал, что десятки тысяч американцев накануне семнадцатилетия пускались в бега.

Но ему оставалось еще одиннадцать месяцев. И уж конечно, Вэл не настолько боялся призыва и заморских сражений, чтобы так бездумно убегать сейчас.

Словно комментируя мысли Леонарда, двадцатичетырехчасовой новостной канал, который бормотал что-то на заднем плане (основной спутниковый пакет включал более шестидесяти каналов — почти на любой политический вкус), сообщил, что «Силы Объединенных Наций» после «ожесточенных боев с мятежниками, подчиняющимися китайскому вождю Люфэй Чжунчжэну», заняли город Ланьшань. Леонард понятия не имел, где находится Ланьшань, и у него не было ни малейшего желания задавать этот вопрос телефону-компьютеру. Все это не имело значения. Перед его мысленным взором вдруг возник мальчишка, родившийся лет за двадцать до него, накануне Второй мировой (Вэл знал лишь, что «это была большая война, которая велась лет сто назад»), который передвигает флажки на настенной карте по мере того, как идут сражения и силы американцев и союзников приближаются к Берлину или Токио.