Дэн Симмонс - Флэшбэк

— И вы спаслись потому, что находились под землей, — нетерпеливо сказал Ник.

Оз улыбнулся и закурил новую сигарету.

— Именно так, мистер Боттом. Вы никогда не задумывались о том, каким образом древние строители освещали свои пещеры и глубокие туннели? Скажем, в индийских храмовых пещерах, Эллоре или Аджанте.

«Нет», — подумал Ник.

— Факелами? — предположил он.

— Часто — да. Но иногда они делали то, что сделали мы в Тель-Беэр-Шеве. Генератор, который привез Тоби Герцог, сломался, и его аспиранты установили несколько больших зеркал так, чтобы солнечный свет попадал в отводы пещеры, — по зеркалу на каждом повороте. Вот так я и видел конец света, мистер Боттом. Отраженным девять раз в зеркале размером четыре на шесть футов.

Ник ничего не сказал. Где-то неподалеку, в палатке или лачуге, то ли напевал, то ли стонал от боли старик.

— Если уж речь зашла о зеркалах… — улыбнулся Оз. — Сегодня многие зеркала здесь прикрыты. Мои двоюродные братья — более ортодоксальные иудеи, чем я, — сидят шиву [56] Иудейский поминальный обряд. по их раввину, недавно умершему от рака прямой кишки. Думаю, пришло время для сеудат хавраах — трапезы утешения. Не хотите яйцо вкрутую, мистер Боттом?

Ник покачал головой.

— Значит, вы сказали Кэйго, что флэшбэчите на воспоминания о взрывах, которые видели в зеркале?

— Ядерных взрывах, — поправил Оз. — Одиннадцать взрывов, и все были видны из Тель-Беэр-Шевы. Но я не сказал об этом молодому мистеру Накамуре: как я уже говорил, он об этом не спрашивал. Его больше интересовало, насколько распространен флэшбэк в лагере, как мы его покупаем, почему власти разрешают это и так далее.

Ник подумал, что, пожалуй, пора уходить. Этот сумасшедший старый поэт не может сообщить ничего интересного.

— Вы когда-нибудь видели ядерный взрыв, мистер Боттом?

— Только по телевизору, мистер Оз.

Поэт выдохнул еще одно облачко дыма, словно за ним можно было спрятаться.

— Мы, конечно, были в курсе, что у Ирана и Сирии есть ядерное оружие. Но «Моссад» и израильское руководство, я уверен, не знали, что зарождающийся Халифат уже производит примитивные термоядерные боеголовки. Да, слишком тяжелые для установки на ракету или самолет. Но, как известно, доставка того, что предназначалось для нас, не требовала ни ракет, ни самолетов.

Видимо, чувствуя нетерпение Ника, Оз перешел на скороговорку:

— Но сами взрывы невероятно красивы. Конечно, пламя и пресловутое грибообразное облако, но еще невероятный спектр цветов, оттенков, слоев: синий, золотой, фиолетовый, десятки оттенков зеленого и белого. Много белых колец, и они расширяются. В тот день было ясно, что мы наблюдаем энергию, равную энергии самого творения.

— Удивительно, что не случилось землетрясения и всех вас не погребло заживо.

Оз с улыбкой затянулся.

— Нет-нет, оно случилось. Нам понадобилось девять дней, чтобы выбраться из обрушившихся резервуаров Тель-Беэр-Шевы. И это преждевременное погребение спасло нам жизнь. Мы пробыли на поверхности всего несколько часов, когда американский военный вертолет нашел нас и доставил на авианосец, — тех, кого не засыпало землей. И все то время, когда я бодрствую и не под флэшбэком, я пытаюсь воссоздать в своем воображении красоту этих взрывов, мистер Боттом.

«Совсем рехнулся», — подумал Ник.

С другой стороны, как было не рехнуться? Вслух он сказал:

— С помощью вашей поэзии.

Это не было вопросом.

— Нет, мистер Боттом. После атаки я не написал ни одного стихотворения. Я учился рисовать. В моем жилище здесь полно полотен, на которых можно увидеть цвет плеромы, освобожденной в тот день архонтами и их демиургом. Хотите посмотреть?

Ник бросил взгляд на часы.

— Извините, мистер Оз. У меня нет времени. Еще один-два вопроса — и я пойду. Вы были на вечеринке у Кэйго Накамуры в день его убийства?

— Это вопрос, мистер Боттом?

— Да.

— Вы спрашивали меня об этом шесть лет назад, и уверен, что вы знаете ответ. Да, я был там.

— Вы говорили с Кэйго Накамурой тем вечером?

— И об этом вы меня спрашивали. Нет, в тот вечер я не видел режиссера. Он был наверху — где его и убили, — а я все время оставался на первом этаже.

— Вы без… труда… добрались до его дома?

Оз закурил еще одну сигарету.

— Без труда. Идти было недалеко. Но вы спрашиваете не об этом?

— Не об этом, — сказал Ник. — Ведь вы — обитатель лагеря беженцев. Вам не разрешается выходить за его пределы. Как вам удалось попасть на вечеринку к Кэйго Накамуре?

— Меня пригласили, — сказал поэт, глубоко затягиваясь новой сигаретой. — Нам разрешают небольшие прогулки, мистер Боттом. Никого это не волнует. У всех еврейских беженцев есть вживленные импланты. Такие же, как у закоренелых преступников, а не юных правонарушителей.

— Вот как?

Поэт покачал головой.

— Яд, выделяемый имплантом, не убивает нас. Нам просто становится хуже, пока мы не возвращаемся в лагерь за антидотом.

— Вот как? — повторил Ник, потом спросил:

— В ночь убийства вы ушли с вечеринки вместе с Делроем Ниггером Брауном. Почему?

Оз выдохнул дым и то ли закашлялся, то ли рассмеялся.

— Делрой поставлял мне флэшбэк, детекти… мистер Боттом. Здесь его продают охранники, но они берут комиссионные — половину стоимости. Я покупал флэшбэк у Дел роя Брауна, когда мог. Он живет в старом викторианском доме на холме, к востоку от междуштатной.

Ник потер щеку и понял, что утром забыл побриться. Оз рассуждал вполне разумно, но все же Нику казалось странным, что Кэйго брал интервью у Брауна и Оза в последние дни своей жизни. Если только сам Браун не привел Оза к Кэйго. Но возможно, на самом деле это не имело значения.

— Я никогда не понимал, почему правительство не позволяет израильским беженцам интегрироваться в американское общество, — сказал Ник. — Я о чем: здесь у нас около двадцати пяти миллионов мексиканцев, которые по образованию и воспитанию стоят куда ниже вас, бывших израильтян.

— Вы слишком добры, мистер Боттом, — сказал Дэнни Оз. — Но американское правительство не могло впустить нас в Америку и позволить нам жить здесь вместе с семьями. Вы ведь помните, что сюда приехали более трехсот тысяч выживших израильтян. А с вашей экономикой, на двадцать третьем году выхода из рецессии…

— И все же… — начал было Ник.

Голос Оза внезапно сделался резким. Сердитым.

— Правительство Соединенных Штатов боялось и боится разозлить Всемирный Халифат, мистер Боттом. Халифат ждет не дождется, когда нас можно будет уничтожить. А то, что иронически называют правительством Соединенных Штатов, боится их разозлить.

Ник моргнул, словно получил пощечину.

— Вы из тех, кто прикидывается, будто Халифата и разделения Европы не существует? — спросил Дэнни Оз. — И не хочет признавать тот факт, что в Соединенных Штатах… в том, что от них осталось… ислам вербует себе сторонников быстрее, чем другие религии.