Йен Бек - Парк прошлого

Люций Браун утверждал, что обладает природным чувством направления, внутренним чутьем, подсказывающим ему, куда идти, но Калебу вскоре сделалось ясно, что отец очень слабо представляет себе, куда им следовало двигаться. Покинув станцию, отец повернулся в ту сторону, которую уверенно обозначил «туда!». Они пошли; Калеб тащился чуть позади отца. Путешественники держали путь по длинной и непривычно безлюдной дороге — странный выбор. Калеб забеспокоился. Улица выглядела неприятно. Освещения не хватало, газовые фонари были расположены слишком далеко друг от друга. Здесь как будто и не предполагалось никаких прохожих, сюда ходить было незачем.

Юноша ощутимо нервничал вдали от шумной людской толпы, оказавшись вдвоем с отцом средь промозглых сумрачных теней, и сам не понимал отчего: то ли от заброшенности этой улицы, то ли из-за темноты, а может быть, из-за Хэллоуина или сгущавшихся вокруг них клочков и обрывков тумана.

— Хэллоуин — праздник не местный. — Отец внезапно обернулся к Калебу. — Тут, на мой взгляд, он не к месту; это американская традиция, привитая к здешнему прошлому. Порой Корпорация поступает в корне неправильно, хотя они и кичатся аутентичностью. Однажды я написал докладную записку на эту тему на имя мистера Баксоленда, изложил все, что думаю. Достаточно ночи Гая Фокса, сказал я. Иногда даже сомневаюсь, читал ли хоть кто-то мои докладные. — Он снова пошел вперед. — На старых улицах, вроде этой, я чувствую сущность или саму память о прошлом. Хаос и боль прошлых жизней, которые с течением времени проникли, впитались тут в самые камни и кирпичи. — Он остановился и побарабанил пальцами по влажной стене. — Мне кажется, в этом — одна из главных причин успеха «Парка Прошлого», всего этого места, самой идеи сохранения прошлых призраков.

Теперь они шли бок о бок, Калеб как-то незаметно догнал отца. Интересно, неужели папа сам не чувствует разлитую в тенях и сумраке вокруг угрозу? Люций остановился, придержал Калеба за локоть и проговорил почти шепотом:

— Я точно знаю, я сам видел сложные машины… Они такие изощренные, что практически наверняка обладают собственной душой и существуют не просто так!

Калеб нахмурился; отец говорил что-то странное.

— Где-то глубоко под нами раскинулся совершенно другой город, ничуть не похожий на этот, сплошь механизмы и системы управления туманами и все такое, — продолжал Люций.

Отец, очевидно, думал о чем-то своем; не удивительно, что он вел их по такому странному маршруту.

— Ты точно знаешь, нам сюда? Улица такая темная и пустая… — проговорил Калеб.

— Потерпи немного, Калеб. У меня имеются свои причины для такой прогулки, — ответил отец.

Зловещая дорога теперь извивалась вдоль арочных сводов и нависающих над железнодорожными путями насыпей. С этого ракурса стены станции казались только что откопанными старинными руинами. Там виднелись недавно вскрытые археологические слои другого города и цивилизации еще более древней и унылой. Стены беспорядочно облеплены афишами и плакатами с подробным текстом. На одном красовалась реклама портера, другие призывали прохожих пользоваться только помеченными маршрутами. Люций как будто нарочно игнорировал их предостережения.

Они прошли мимо указательного столба в виде руки с вытянутым пальцем. Палец указывал на старый мост в Баттерси, назад, в обратную сторону по этой самой длинной, унылой, безлюдной дороге, в сторону, противоположную той, откуда они только что пришли.

— Тут написано, что старый мост в Баттерси остался сзади.

— Калеб, я знаю, что делаю!

Калеб недовольно обернулся и вдруг заметил одинокую фигуру в драных лохмотьях, двигающуюся чуть позади них и наполовину скрытую туманом.

Путники поднялись вверх по холму, прошли по узкому тротуару и свернули на более широкую улицу, где тут же оказались в плотном потоке людей, двигающихся в противоположном направлении. Толпы съежившихся и промокших обитателей «Прошлого» стремились домой после закрытия фабрик, заводов и контор, направлялись вниз с холма по направлению к железнодорожной станции. Калебу все они казались измученными военнопленными. Некоторые дети протягивали к ним миски для подаяний. А еще Калеба и его отца пихали какие-то оборванные хулиганы, некоторые из которых имели вид почти официальный, зато иные выглядели, по мнению юноши, гораздо реальнее и, определенно, опаснее.

Отец замешкался и растерянно остановился. С отчаянием огляделся, затем вытащил карту города и как будто принялся ее изучать, однако Калебу почудилось, что отец просто ждал и высматривал нечто совсем другое, то, что на картах не показывают.

Они подождали на перекрестке, пока путь через проезжую часть немного расчистится. Толпы людей устремились мимо них на противоположную сторону улицы. И в этот миг из-за зашторенного экипажа вдруг выскочил тот самый оборванец, который совсем недавно тащился за ними по пустынной улице. Калеб хотел было сказать отцу, что за ними следят, но не успел, потому что Люций уже перешел дорогу и решительно направился выше по улице. Калеб последовал за ним, но заметил с растущим испугом, что оборванец теперь двигался гораздо ближе к ним.

Откуда-то сзади послышались шутливые возгласы:

— Кошелек или жизнь!

Путешественники прошли мимо лавки зеленщика; Калебу в глаза бросились землистые клубни свеклы, тыквы с вырезанными в них скалящимися физиономиями, круглые желтые патиссоны и другие овощи, беспорядочно наваленные в деревянные ящики возле лавки.

Впереди прошли две маленькие девочки с матерью. Хихикающие девчонки были наряжены в маски для Хэллоуина и поношенные черные костюмчики ведьмочек, а в руках они держали мешочки для сладостей. Мать тревожно придерживала их обеих за плечи и направляла в многолюдной толпе. Калебу вдруг вздумалось похулиганить; он выудил из кармана маску черепа и натянул на голову. Одна из девчонок заметила его, с радостным воплем толкнула в бок вторую, и обе с хохотом бросились вверх по холму, то и дело оглядываясь на Калеба. Нищий оборванец так и держался чуть поодаль, не отставая. Калеб нервничал все сильнее; оборванец явно не выпускал их из виду. Наконец Калеб, так и не сняв с лица маску, тронул отца за плечо.

— Нас кто-то преследует, — прошептал он сквозь маску и показал назад. — Посмотри.

Отец обернулся и быстро осмотрел волнующуюся толпу. Едва взглянул на оборванца, прикрыл глаза рукой и простонал:

— Ох, нет, нет, нет!

Но потом опять встряхнул свою карту, снова справился по ней, куда идти, как будто даже не понял, о чем Калеб только что ему говорил.

Они прошли еще несколько ярдов, и тут отец вдруг сказал:

— Калеб, у меня важное дело, я на минуту отойду. Поговорю кое с кем и сразу вернусь. Это очень важно, но только для меня одного, ты не волнуйся. Жди меня здесь, постой под навесом. Я недолго, обещаю.