Эрве Жюбер - Кадриль убийц

— Поскольку вас двое, я уложила его на одну тарелку, — извинилась служанка.

Затем принялась нарезать угря толстыми ломтями, раскладывая по тарелкам и поливая желтым соусом. И не переставала говорить:

— Угря очистили от внутренностей, чуть поджарили, вымочили в анчоусном масле, потом завернули в тонкое тесто и на десять секунд уложили на решетку. Его подают с желтым чесночно-перцовым соусом.

— Великий Дюма не едал вкуснее, — кивнул Горанфло.

— Продолжите с бургундским? — спросила служанка, видя, что их бутылки опустели. — У нас есть гайак, который как раз подходит к рыбе.

— Гайак так гайак! — весело вскричал Мартино, тело которого трепетало в предвкушении наслаждения.

Он уже не знал, почему явился сюда. Но ему было приятно само присутствие здесь. Стаканы наполнялись и опустошались. Тарелки вылизывались, бутылки пустели. Мартино и Горанфло обсуждали массу увлекательных вещей, о которых потом и не вспомнили. Несомненно, у них были замечательные мысли по поводу ведения дел в мире, но не нашлось ни одного писаря, чтобы занести их на бумагу. Словно во сне появилось блюдо с сырами и еще одна бутылка на двоих. Собутыльники глупо расхохотались, заметив, что она вдруг опустела.

Последний проблеск сознания тревожным звонком прозвучал в мозгу Мартино. Он должен был встретиться с Моргенстерн. Вскоре. Где? Совсем рядом. На мосту. Нет. Под мостом. Он не мог явиться к ней в таком состоянии.

— А буква? — внезапно рявкнул Горанфло.

— Какая буква?

— Тайная буква, та, которая указывает город, предназначенный для Клуба состоятелен… э-э… Состоятельных? Служанка. Она назовет ее во время десерта. Нам уже подали десерт?

Мартино уставился на крошки сыра, пытаясь сосредоточиться. Пока мир двигался в этом, а не в ином направлении, после сыра всегда подавался десерт.

— М-м… — замычал он, не понимая, почему у него такая тяжелая голова.

Горанфло повернулся в сторону кухни и завопил:

— Десерт! Десерт!

Служанка подошла с пустыми руками. Ее очертания потеряли четкость, сказал себе следователь. Но она улыбалась. Он впервые видел, что она улыбалась. У нее была чудесная улыбка.

— Хотите десерт или таинственную букву? — спросила она.

— Десерт! Десерт! — рявкнул Мартино.

— Шшшшшш! — выдавил Горанфло.

Он повернулся к служанке и принял позу ученика-зубрилы.

— Мы вас с-слуш-шаем, мамзель.

Она склонилась к ним. Мартино подумал, что у нее и грудь тяжелая. А брюшной пресс — из железобетона от «Цемента Мартино». Охо-хо!

— Вторая буква… — оба собутыльника вытаращили глаза, — «Е».

На десять секунд воцарилась тишина. Горанфло и Мартино переглянулись и расхохотались. И никак не могли остановиться. Молодой человек задыхался. Плакал горючими слезами. Горанфло хохотал, держась за живот. Соскользнул со стула и брякнулся на задницу. Пытаясь подняться, схватился за скатерть и потянул ее на пол со всем, что на ней стояло.

Мартино, наверное, был пьян чуть меньше собутыльника, а потому пытался запомнить букву, названную служанкой. «М»? Нет. Эта была в Лондоне.

Быть может, «А»? Увы, мозг отказывался работать. Ну и черт с ней, с премией победителю. Лучше достойно завершить обед. Он принялся стучать по столу с криком:

— Вина! Вина! Вина!

Часы на Самаритянке пробили пять часов. Моргенстерн ждала Мартино, облокотясь о парапет моста. И поглаживала Ганса-Фридриха, еще не оправившегося от переживаний. Пять часов ровно, а следователя все нет!

Потом Роберта услышала рев, доносящийся с другой стороны моста. Из таверны выбрались два пьянчуги. Точная копия вывески: они шли, покачиваясь и поддерживая друг друга. Потом обнялись, расцеловались и разошлись в разные стороны. Один из них, шатаясь побрел в сторону Моргенстерн, которая никак не хотела верить глазам своим.

К ней шел до безобразия пьяный Мартино. Мост качался под его ногами, как палуба корабля во время качки. Но он храбро шел вперед, славный морячок, которому море по колено. Его целью, его маяком, его портом была колдунья. Никакие рифы и акулы не помешали бы ему добраться до причала.

Молодой человек остановился перед Моргенстерн, которая недоумевала, как он держится на ногах. Он хотел что-то сказать, передумал и расцеловал ее в обе щеки, а затем проговорил, растягивая слова:

— Вы-ы зде-есь.

Эти два слова потребовали от него таких усилий, что он едва не свалился на мостовую. Колдунья схватила его в последний момент и до крови ущипнула за руку.

— Эй! — проговорил пьяный Мартино, с трудом приподнимая веки. — Вы мне делаете больно!

— Вы нажрались до чертиков, Мартино.

— Не отлицаю, — ответил он с глупой улыбкой. — Может, у вас есть полошочек, чтой-то для плотлезветь? О-ля-ля.

«Критическая ситуация», — поняла колдунья. Пара пощечин не поможет. Ей нужен был Мартино, крепко стоящий на ногах. Она глянула на реку, текущую под мостом, к счастью, почти пустую.

Существовало древнее заклинание викингов для перепивших воинов, чтобы они могли пойти в бой. Оно было опасным, но действенным, как все северные заклинания, хотя и давало нежелательные побочные эффекты. Никто не знал после его произнесения, когда оно прекратит свою работу. Но у Роберты не было выбора. Мартино сам напросился. И ему, а не ей придется платить за разбитые горшки.

Колдунья прижала следователя к парапету, чтобы он не упал, и крикнула в сторону серой воды:

— Nudlok Gotli Tulsa, Gotli Valhalla Noisy Noisy.

Мартино приоткрыл один налитый кровью глаз и спросил, ни к кому не обращаясь:

— Чтоэтозатреп?

С поверхности реки взметнулись две руки, вращаясь, поднялись до парапета и схватили следователя. Оторвали от моста и бросили в пустоту. Моргенстерн отступила. Она не ожидала подобной свирепости. Потом наклонилась над водой, чтобы посмотреть, что сталось с беднягой в водах лагуны. Место, куда он упал, кипело. Вот уже десять секунд вода трепала его, как грязную половую тряпку.

— Наверное, переборщила, — произнесла Роберта.

Она уже открыла рот, чтобы выкрикнуть контрзаклинание, когда река подбросила следователя на пятиметровую высоту. Он выглядел окончательно протрезвевшим. Водяные руки держали его за талию. Роберта произнесла заклинание в обратном порядке, и Мартино поставили на мост рядом с напарницей.

Водяные руки вернулись в лагуну, и та вновь обрела вековое спокойствие.

— Как себя чувствуете? — спросила колдунья. Молодой человек оглядывался по сторонам, пытаясь понять, что с ним произошло. Роберта с жалостью глянула на него и велела одежде немедленно высохнуть. Клемана окутало паровое облако, которое тут же поднялось над его головой. Одежда его стала сухой и теплой.

— Как себя чувствуете? — повторила она.

«"Е", — подумал Мартино. — Вторая буква "Е". После "М"». Он так и не вспомнил, что только что испытал.