Геннадий Прашкевич - Пять костров ромбом

Полностью его имя писалось так: Гаспар Мендоза дель Уно Пол иль де Соль Досет. Но кроме испанской в жилах майора текла еще и кровь северян, вот почему на деловых бумагах он всегда ставил более строгую подпись — П. Досет или Пол Досет, майор. Именно сдержанность привлекала к нему полковника Клайва, и в тяжелые мартовские дни, когда решалась судьба Тании, Клайв без колебаний поставил Досета во главе штурмовой группы, обязанной устранить Народного президента.

Но меняются времена, меняется и политика.

То, что вызывало восхищение в марте, в июне начало раздражать. Тания, лишенная какой бы то ни было внешней поддержки, Тания, намертво замкнувшая все свои границы, Тания, ощерившаяся сваями взорванных мостов, — эта новая Тания, руководимая ставкой полковника Клайва, нуждалась в лидерах с незапятнанной репутацией. На автомате Досета, оборвавшем жизнь Народного президента, продолжали клясться в верности лучшие представители частей морской пехоты, но… тот же автомат в глазах “остального мира” ассоциировался с топором палача.

— Майор! — приказал Досету полковник Клайв. — Поезжайте в Ниданго. В лесах Абу, окружающих этот порт, все еще скрываются недобитые либертозо. Оружия у них почти нет, они голодают и мрут от болезней, но выходить, из лесов не собираются. По крайней мере, генерал Нуньес не смог их выгнать оттуда даже напалмом. Найдите свой путь в Абу. Уничтожьте либертозо. Выявите им сочувствующих. Лишите всех, причастных к движению, гражданского статуса. Отдел национальной разведки, который я поручаю вам, имеет лишь один выход — на Ставку. Надеюсь, это стимулирует вашу инициативу. Успеха!

Досет ответил — да! Он не мог ответить иначе.

Всему свое время… Досет умел ждать.

И, как ни странно, в Ниданго ему понравилось. Подсознательно он давно искал такой уголок — тихий, у океана. Часами просиживал Досет над картой лесов Абу. Ему доставляло удовольствие, плеснув в стакан холодного скотча, представлять страдания либертозо. Деревянные повозки этих отступников, поставленные на большие колеса, застревали в жирной грязи лесов, цеплялись за твердые, как сталь, стволы риний. Морские пехотинцы генерала Нуньеса не давали либертозо и часу покоя. Артиллерийские налеты, воздушные десанты, бомбежки — от этого с ума можно было сойти. Но либертозо упорно продолжали свою бессмысленную, на взгляд майора, борьбу, отнимая оружие у зазевавшихся пехотинцев, питаясь жирно-матовыми плодами пачито. Невероятно вкусные после специальной обработки, эти плоды в сыром виде отвратительны…

Жена и сын Досета не торопились покидать метрополию, и майора это устраивало. Он верил в скорое возвращение в столицу, он знал — пройдет время, и люди забудут о его автомате. Люди склонны многое забывать. Забудут они и о судьбе президента. А там…

В сырых подвалах Отдела национальной разведки Досет вел тщательную подготовку специальных агентов, забрасываемых время от времени в леса Абу. Это были преимущественно крестьяне, туповатые, тяжелые на вид парни. Они плохо представляли ситуацию, сложившуюся в стране, и, как правило, быстро реагировали и на уговоры, и на деньги. Но, конечно, случалось — они сами, даже после “курсов Досета”, уходили к либертозо. Таких, если они имели несчастье вновь попасть в руки морских пехотинцев, немедленно и жестоко уничтожали.

В принципе Досет был доволен состоянием дел. Приказ “срочно заняться сумасшедшей из спецкамеры” уколол его лишь потому, что не он, а генерал Нуньес первым вышел на “сумасшедшую”. Хитрого генерала Досет не выносил. Неизвестно, какие заслуги спасли старого лиса в марте, но — шел июнь, а Нуньес здравствовал и даже не потерял поста, дарованного ему еще социалистами Народного президента!

Досье, полученное из канцелярии Нуньеса, удивило майора: вместо имени арестованной был нацарапан шифр — А2, регистрационные бланки зияли пустотами. Докладная, приложенная к досье, казалась верхом нелепости.

“12 июня, — писал в докладной дежурный по спецкамере Внутренней тюрьмы Ниданго, — в 22 часа 07 минут вызван врач в спецкамеру. Марта и Аугуста — подсадные — в невменяемом состоянии. Плачут, требуют священника, от помощи врача отказались. В кабинете капитана Орбано обе заявили, что в одной камере с ними оказалась “святая”. Лицо, шея, руки, волосы “святой” — А2 — якобы испускают ровный голубоватый свет, “истинное божественное сияние”! Капитан Орбано, врач, я — мы сказанное подсадными подтвердить не можем. Скорее всего, наши сотрудницы переутомлены: с мая месяца каждая из них выявила не менее полусотни инакомыслящих…”

Досет недоверчиво фыркнул и нажал кнопку звонка.

Лейтенант Чолло появился мгновенно. Волосы, аккуратно зализанные на висках и чуть курчавящиеся на макушке, влажно поблескивали. Так же поблескивали крупные, красивые глаза лейтенанта; весь он был свеж и собран.

— Что за чепуху мне подсунули? — спросил майор. — Кто эта святая?

— Анхела Аус! — не моргнув глазом, ответил лейтенант.

— Дочь банкира Ауса? — Досет резко поднял голову. — Что за вздор! Ее вилла и она сама находятся под охраной закона!

— Арест произведен генералом Нуньесом с санкции Ставки.

— Хотите сказать, полковник Клайв в курсе случившегося?

— По-видимому, да, майор! — Досет покачал головой.

— Ну, а Антонио Аус? Он тоже обо всем знает?

— По-видимому, майор! Именно это заставило генерала поторопиться!

— Почему же обо всем этом я узнал только сейчас?

— Генерал Нуньес надеялся на быстрый успех. Он приказал всем, имеющим отношение к этому делу, соблюдать крайнюю осторожность.

— Хотите сказать, старику беседа не удалась? — смягчился майор. — Да, Еугенио?

— Да, майор!

— Что ж… Генерал не впервые сваливает на нас неудавшиеся дела, — майор усмехнулся. — Анхела Аус находилась под наблюдением?

— Эпизодически.

— А пакет, приложенный к досье, он имеет отношение к делу?

— Это отчет капитана Орбано. Он первый осматривал взорвавшийся на западе Абу самолет.

Досет недоуменно поднял брови — Анхела Аус и самолет либертозо?.. Тот самый, что случайно подожгли зенитчики?..

Но спрашивать ничего не стал. Вскрыл пакет, разложил перед собой фотоснимки. На самом крупном из них отчетливо просматривалась большая воронка. Вокруг нее угрюмо торчали ободранные взрывом мертвые пальмы. Тут же, на сожженной поляне, спинами вверх лежали два трупа. Возможно, пилоты… Комбинезоны расползлись, голые спины казались присыпанными бурой листвой. Но Досет знал, это не листва. Так, клочьями, слезает с обожженных тел кожа.