Олег Северюхин - Чекистские фантазии

Я сделал для себя один вывод, отец, толпе верить нельзя — она не ведает, что творит. Об этом и Иисус говорит: «Прости им, Господи, не ведают, что творят».

Все наши демократические выборы в Риме — это умелое манипулирование толпой через купленных агитаторов и мелкие подачки основной толпе, организация зрелищ и раздача хлеба в предвыборный период. И так до следующих выборов.

Толпа имеет только разрушающее действие. Возьми наши легионы. Если мы смешаемся в толпу, нас разобьет любой противник. Но если наши легионы выстроены покагортно, каждый видит своего командира, свой флаг, то мы огромная сила, мы завоюем весь мир, и слава Александра Македонского померкнет перед нами.

— Ну, и где сейчас Александр Македонский? — спросил старый отец. — Одно имя осталось, а все его завоевания живут сами по себе и вся Эллада сейчас в составе Византии. Вот тебе и Македонский.

Чем больше мы завоевываем себе земель, тем более мы уязвимы от тех, кого мы завоевали. Мы как мешок с гвоздями. Каждый гвоздь старается вылезти наружу и пребольно уколоть хозяина. И получается, что гвозди нужны в строительстве, но не сейчас, и выкинуть их жалко и таскать на себе тяжело и больно.

Каждая империя сама должна понимать, когда она должна распасться на отдельные части и заключить действительный мир с частями империи, чтобы вместе противостоять любым врагам. Одно нашествие империя отобьет. И второе отобьет, но на третьем нашествии она развалится даже без войны. Каждый думает только о себе и о том, как бы побольше урвать от империи. Кому нужна такая империя?

— Тихо ты, — сказал сын. — Накличешь беду на нашу голову. У первого консула есть некий человек, который руководит всеми соглядатаями. Потом приходят ликторы с топориками и уводят тех, на кого поступает донос. Редко кто возвращается домой. Вот тебе и демократия. К народу обращаются только тогда, когда нужно, чтобы плебс подтвердил, что он не против.

— Испугался? — с усмешкой спросил отец. — Раньше надо было пугаться. Можно было бы уехать из Рима в провинцию, но в провинциях империи римлян не любят и при любом восстании или распаде империи нам просто отрубят головы. Такие в империи порядки. Пока империю боятся и нас встречают дружеские улыбки. Только дела в империи становятся хуже, так эти улыбки превращаются в оскал.

— Ничего, отец, проживем, — сказал сын. — Все распавшиеся империи воссоздаются в новом виде. После римской империи придет германская империя. Германцы народ воинственный. Будут воевать, терпеть поражения и снова будут воевать. Вот с кого нужно брать пример.

Мне рассказывал один человек из окружения этого Христа, что в германской империи люди создадут партию, которая сама по себе будет государством. Все партийцы будут носить военную форму, во всех областях и районах будут руководители — фюреры, и подчиняться они будут верховному фюреру.

Главными у них будут партийные солдаты с молниями на одежде. Вся империя будет поделена на профессиональные общества, которые будут входить в одну партию. Вот это будет демократия. Скажет фюрер что, а все сразу поднимают руку в римском приветствии и кричат «ура». И не надо народом манипулировать. Все четко и ясно: детский отряд, юношеский отряд, взрослый отряд, и в каждом отряде свой фюрер. Учителя в своем отряде, ученые в своем отряде, артисты — в своем, гладиаторы — тоже. Вот это будет империя.

— И когда же это будет? — спросил отец.

— Скоро, — ответил сын, — через две тысячи лет от рождества Христова.

— Да, обманул тебя провидец, — усмехнулся старик, — как же проверишь, правду он сказал или нет?

— Врал, конечно, — согласился сын, — но зато как ловко врал. А я пойду на службу к тому человеку у первого консула, который ликторами руководит. Есть у меня кое-какой опыт по Иудее, пригодится и здесь. Такие работники, как я, нужны везде и всегда.

— А что ты скажешь семье своей и детям, которые будут видеть, как ликторы забирают соседей, с которыми мы жили бок о бок десятки лет? Скажешь, что это и есть твоя работа? — спросил отец.

— Не утрируй, отец. В этой работе есть свои особенности, — сказал сын. — Человек официально занимает одну должность, а неофициально делает другую работу. Да и не такие у нас соседи, чтобы замышлять что-то против сената и консулов. Иногда люди из разных классов и разного положения делают эту работу добровольно, без всякого принуждения и оплаты, испытывая чувство глубокого удовлетворения сделанным. Пойдем лучше спать, время позднее.

Только легли спать, как в ворота кто-то стал стучать и кричать:

— Именем первого консула открывайте ворота! Открывайте ворота! Открывайте ворота!

Я проснулся от стука в дверь. Пять утра. Схватил пистолет, подбежал к дверям, встал сбоку, спрашиваю:

— Кто там?

— Товарищ капитан, тревога. Сбор в управлении.

Тревожный чемоданчик стоит готовый. Быстро оделся. Плеснул холодной водой в лицо и побежал в управление.

В кабинете начальника управления собрались заместители и начальники отделов. Не было начальника седьмого отдела.

— Ввожу в обстановку, — начал говорить начальник. — При аресте командира стрелкового полка полковника С. произошла перестрелка. Полковник лично перестрелял всю оперативную группу, в том числе и начальника седьмого отдела. Застрелил свою жену и ушел в неизвестном направлении.

Одному раненному оперативнику он сказал:

— Я не враг народа, живым не сдамся и семью свою на поругание вам не отдам. Попробуете взять меня, стрелять буду только наповал.

— Это все забудьте, — продолжил начальник управления. — Вы должны знать, что затаившийся враг устроил засаду на оперативную группу и скрывается. Я так и доложил в Москву. Наша задача — найти и обезвредить врага народа. Учтите. Полковник профессионал. Прошел две войны. Физически развит. Снайперски стреляет из любого вида оружия. К органам безопасности относится со звериной ненавистью. Взять его живым нам не удастся. Приказ — уничтожить. Уничтоживший будет сразу представлен к ордену. Каждому отделу свой сектор в городе. Тесно работаете с милицией. Силы воинских частей не привлекаем. Не надежные. Вперед.

Я со своими сотрудниками прибыл в районный отдел милиции. Довел обстановку. Раздал быстро сделанные и еще не высохшие фото. Приказ — уничтожить.

Пошли по двое. Сотрудник НКВД и милиционер. Держали дистанцию, чтобы можно был вовремя подоспеть на помощь, и сразу двоим не оказаться под ударом. Прочесывали город до позднего вечера. Ничего. Где-то затаился или уже успел выехать из города. Прочесывание отменили. Перешли в фазу оперативно-розыскных мероприятий. На начальника управления страшно смотреть. Весь почерневший от переживаний и полученных нахлобучек.