Олег Северюхин - Чекистские фантазии

Если наступят времена, когда нельзя будет стрелять по своему народу, то общественность будет намного опаснее этой общественности, потому что она, руководимая и подстрекаемая недовольной элитой, тихим сапом и провокацией на применение силы будет свергать правительства и режимы.

Запад до этой дури не дошел. Когда речь идет о национальной безопасности, то всех демократов так бьют дубиной по голове, что об этом помнят не только они, но и их потомки. Должна быть грань демократии и непротивление демократии равносильно государственному терроризму.

Тебе не избежать призыва в органы безопасности. Возраст у тебя подходящий, опыт работы есть да и должность в прежние времена была немаленькой. Так что ты вероятный кандидат в органы.

Как бы их не именовали, но самих чекистов скоро будут уничтожать, потому что они слишком много знают и часто стали задумываться, а кто же это нами руководит и отдает приказания по уничтожению своего населения.

Бывшие секретные сотрудники, агенты, вырастая по должности, начинают гробить своих руководителей. Особенно те, кто находится на партийной работе. Поэтому нехватка чекистов будет ощущаться постоянно.

После смерти Ф.Э.Д. нет достойной личности, которая могла бы что-то сказать наверху.

Если придется работать в органах, то постарайся спасти больше хороших и честных людей. Посмотри, кто на них доносит. Создай из доносчиков контрреволюционную группу по компрометации честных членов партии и разоблачи ее. И по службе будет продвижение, и потом, когда будут судить тех, кто судил, окажется, что ты, как мог, противодействовал репрессиям и беззаконию в стране.

Это первое. Второе. В случае возможного ареста ты не должен как баран идти на заклание. Отстреливайся, застрелись, но покажи этим сволочам, что ты невиновен, а невиновность должна защищаться.

— Но ведь тогда мне придется стрелять по своим товарищам, — возразил я.

— Каким товарищам? — возвысил голос учитель. — Он уже не твой товарищ, если идет арестовывать тебя как агента парагвайской разведки. Он такой же преступник, как и те, кто послал его с ордером на арест. Человек должен иметь право защиты от преступников, даже от тех, кого переодели в форму государственных служащих, выполняющих преступные приказы.

— Но противодействие правоохранительным органам есть косвенное или даже прямое признание вины, — возразил я.

— Какой вины? — зашептал учитель. — Советская власть арестовывает всех налево и направо, отправляя в следственный изолятор дожидаться суда. И люди сидят там годами, теряя здоровье или умирая, так и не дождавшись суда или оправдания. И так будет всегда, если люди не будут протестовать. Всегда держи при себе оружие. Создай канал переправки сообщений за границу или канал ухода за границу. И от родины-матери нужно уметь защищаться, потому что родина-мать стала такой стервой, что на ней клейма ставить негде. Ты не задумывался над тем, почему новая власть сначала лишила всех граждан права владения оружием? Потому что новое государство ничем не отличается от того, которое оно уничтожило: право ношения оружия признавалось только за дворянами, которое имело честь, и должно его было защищать ее вместе с честью государя. Посмотри, кто сейчас дворяне в России? Люди с оружием. То-то. Пусть дерьмо, но наган на поясе висит.

— Я слушаю вас и у меня мурашки по спине бегают, хотя во многом согласен с вашими словами, — признался я.

— Ничего, мурашки побегают-побегают, а потом привыкнешь к ним, — более спокойно заговорил мой наставник. — Так и живут люди с мурашками. Человек в первый раз попадает в тюрьму почти ни за что, для воспитания. И становится навсегда человеком тюрьмы, потому что принял ее как свою жизнь. Так и ты свои мурашки принимай как свою жизнь. Когда родина-мать будет тебя защищать всегда и во всем, тогда у тебя и мурашек не будет и даже мыслей таких не возникнет, о чем мы сейчас говорим. Сейчас 1930 год. Если через сто лет Россия будет защищать каждого своего гражданина, то я смогу сказать, что я все-таки жил не напрасно, борясь с российской нечистью.

— Нет, учитель, я не совсем согласен с тем, что сказали вы, — возразил я. — Не может быть какой-то избранной любви к родине.

— Ну, вот сейчас поговорим о причинно-следственной связи и о переходе количества в качество, — съязвил наставник. — Иди и напиши заявление, что ты являешься последним учителем в России. Тебе мало пули от твоей девушки? Тебя вывернут наизнанку, чтобы узнать, где я, и расстреляют как лицо неизвестное, и не назвавшее себя, хотя ты ничего плохого для нее не сделал. Почему она не стала разбираться, почему она не прикрыла тебя крылом? Ты лучше сиди и слушай, что тебе твой учитель говорит, и не обижайся на его грубые слова. Тебе уже тридцать лет и ты все еще с юношеским энтузиазмом воспринимаешь все, что пишут в газетах. Давно пора иметь собственное мнение по всем вопросам.

В случае чего будешь уходить через Дальний Восток. Как сотрудник Китайско-Восточной железной дороги. Здесь записаны условия связи. Запомни все данные и сейчас мы сожжем случайный листочек бумаги в пепельнице. А я тебя потом найду. Мы и из-за границы сможем помочь именно родине, а не тем, кто в качестве самых лучших ее сынов уничтожает наших братьев. Ты хоть что-то понял из того, что я тебе наговорил?

— Нужно еще осмыслить все сказанное, — признался я.

— Осмысливай, только не наведи на себя чекистов письмами тов. Ст, — сказал учитель. — Ну, прощай.

— Почему же именно прощай, а не до свидания? — спросил я.

— Времена сейчас такие, что нужно прощаться навсегда, если даже ты входишь только купить пачку папирос, — сказал мой товарищ.

Я ехал домой в пригородном поезде и думал над словами учителя. Он был прав и неправ. Мы не враги родине. Мы защищаем ее. Кроме нас есть еще орава всевозможных защитников, которая защищает партию и свое место при ней. Это опричнина.

Плохо, когда опричнина становится повсеместной и, если ты не опричник, то ты ничего не добьешься, будь ты хоть Иисусом Христом. Тебя так же отведут на Голгофу, соберут толпу и скажут: кого вы хотите помиловать, вот этого блаженного, который зовет вас к жизни по совести и закону Божьему, или вот этого забулдыгу, который пропил все, что у него было, и который за глоток вина не пожалеет родную мать, но он такой же как вы… И кого народ выберет? Без слов, забулдыгу.

Толпа может носить тебя на руках и тут же может бросить тебя в грязь и затоптать ногами. И, самое главное, народ слушает того, у кого власть, хлеб, деньги, жилье. Одиночки, как правило, погибают в безвестности.

Читал я древнюю легенду о людях и драконах. Драконы это не злые существа, истребляющие людей, а вполне разумные существа, живущие с человеком и охраняющие человечество. У каждого дракона есть свой всадник. Когда погибает всадник, то погибает и дракон. Но когда погибает дракон, всадник не погибает. Так и мы с учителем.