Олег Северюхин - Чекистские фантазии

— Вы уж дозвольте мне за мужиком поухаживать. Чай, забыла, как его в руках-то держат. Про нас с вами в поселке Бог весть что говорят. Все бабы допытываются, какой вы в постели. Говорю — такой, что закачаешься.

— Ну, вы меня прямо в краску вгоняете, — отшутился я.

— А ведь действительно в краску вогнала, у вас даже нимб над головой засветился, — засмеялась хозяйка.

— Это вам показалось, — сказал я с улыбкой. — А вам спасибо, действительно ноги немного примерзли. Только я четвертинку забыл в магазинчике взять, что-то совсем из головы вылетело

— Ничего страшного, у меня давно припасенная стоит, — оживилась Наталья. — А я картошечки сварила, в печке стоит, грибочков соленых нарезала, маслом постным заправила, да еще сальца кусочек нарезала. Резала и любовалась перламутром, которым оно отливает.

— Ох, Наталья Николаевна, да вы даже сытого человека соблазните у вас откушать, — засмеялся я.

— Садитесь вот сюда, под образа, — и она под руку провела меня в красный угол. — Боженьки мои, да до чего вы с ликом Господним схожи, ну прямо как родственники, прости Господи слова мои дерзкие.

— Что-то вы, Наталья Николаевна, сегодня не такая как всегда. Случилось что? — заинтересовался я.

— День сегодня особенный. Погодите маненько, я вам все расскажу, — сказала хозяйка.

Не переставая говорить, она быстро разложила картошку по тарелкам, придвинула вилки старинные, кованые, на ручках приклепаны щечки из орехового дерева, на века вилки сделаны и этой вилочкой можно без труда наколоть и рыжичек размером с пуговку, и такой же маринованный масленок.

Налив водку в граненые рюмки на небольшой ножке, хозяйка приподняла ее и сказала:

— Пью за здоровье ваше и говорю спасибо Господу нашему, что свел нас вместе в этой жизни.

Раскрасневшаяся хозяйка залпом выпила рюмку и быстро закусила солеными огурцами. Выпил и я.

Есть что-то таинственное в потреблении крепких напитков, которые в нормальном состоянии горят и могут быть даже заправлены в двигатель автомобиля и самолета. И работать эти машины будут так же, только чадить будут меньше.

Все-таки за спиртовыми машинами будущее, если спирт для человека в малых количествах как лекарство используется. Ведь бензин или керосин мы не пьем, помереть можно и от маленькой дозы, хотя при простудах полезно горло прополоскать светильным керосином.

Водка сначала разлила горечь по рту, а потом горечь исчезла, и я с большим удовольствием подцепил на вилку кусочек сала с прожилочками мяса. Отменный продукт.

Хозяйка что-то говорила о нынешних ценах на продукты, о соседях, что выносят на базар козье молоко, об участковом милиционере, который ей все глазки строит, о том, что хатенку нужно будет летом латать и о чем-то еще, что проходило мимо моего сознания, но было слышно в качестве каких-то отдельных слов.

Я сидел и прислушивался к своему состоянию. Вроде бы ничего не произошло, но что-то изменилось. Меня не раздражала болтовня хозяйки, которая весела потому, что добилась своего — сегодняшняя ночь, а потом и последующие будут ее.

Я видел расправленную широкую кровать с подушками для двух человек, а моя постель даже и не расправлялась. Мне было неинтересно, чем занимаются соседи, меня не тяготила необходимость завтра идти на службу и общаться с не вполне приятными для меня сослуживцами, которые считали меня белой вороной, неизвестно по какой причине затесавшейся в их корпоративный коллектив, а за глаза меня называли «солдафоном», но и это не обижало.

— А что это вы в кулаке зажимаете? — спросила хозяйка.

В кулаке у меня был зажат крестик. Я не хотел никому его показывать и хозяйке незачем знать об этом.

И хозяйка, как будто не задавала никакого вопроса, сказала, потупив глаза:

— Наверное, пора уже спать. Времени-то почти что десять часов.

Я погладил ее по голове, поцеловал ее в щеку и мысленно пожелал спокойной ночи. Не прошло и десяти минут как из хозяйского угла уже доносилось мерное посапывание очень привлекательной и соблазнительной женщины.

— Но разве в этом мое призвание? — думал я. — Она даже во сне ждет меня, чувствуя как мужские руки проходят по ее телу, сжимают еще упругие груди, прижимают к крепкому мужскому телу, целуют сладким поцелуем и происходит соитие до того сладостное, что человек совершенно не думает о том, что продолжение рода человеческого связано с мучениями, болью, физической и душевной, разочарованиями, радостями и утратами.

Пусть спит спокойно. Ее половинка еще не пришла. Может быть, это будет тот участковый уполномоченный, который на меня искоса поглядывает, но побаивается, зная, что я служил в органах ВЧК. Нужно будет как можно скорее поставить вопрос о выделении мне отдельной комнаты в коммунальной квартире, чтобы избежать искушений, которыми уставлена наша дорога к царствию небесному.

Утром я был разбужен хозяйкой, которая стояла передо мной заплаканная, прикусившая губу, чтобы не разрыдаться.

— Да, довел бедную женщину, — думал я, — Что теперь ей говорить, чтобы не обидеть и не озлобить женщину на весь род мужской?

Погладив голову женщины, я спросил:

— Что случилось? Ты не сердись, все еще впереди, все будет, и хорошее и плохое, и радость будет еще такая…

— Какая радость? — изумилась хозяйка. — У соседей девчонка во сне померла. От чего, никто не знает. Доктора приезжали, справку выписали, хотят в морг везти, чтобы вскрытие сделать и узнать причину смерти, а мать дочку не отдает. Я вот и прибежала, что бы вы хоть ее уговорили, вас-то она уважает.

Я по-военному встал, ополоснул лицо из медного рукомойника, висевшего на цепочке в уголке за занавеской, оделся и вместе с хозяйкой вышел из дома. Идти было недалеко и минут через десять мы уже входили в небольшой домишко, которого давно не касалась мужская рука.

В комнате находился врач из поселковой больницы, с бородкой клинышком под тов. Л (У) с неизменным саквояжем, участковый уполномоченный и еще несколько соседок.

Мать девочки стояла на коленях у кровати дочери, обняв ее, причитала о своей горькой судьбе, о Боге, который не защитил ее, отняв самое дорогое в жизни.

— Что случилось, доктор? — тихонько спросил я.

— Не знаю, милейший, — сказал врач. — Остановка сердца причем без каких-то видимых симптомов болезни или травмы. Отравление тоже не исключено, хотя еда, понимаете ли, самая простая и неприхотливая, но самая здоровая и для организма полезная. Поверьте мне, эти люди через восемьдесят-девяносто будут рассказывать своим прапраправнукам о том, как плохо они жили и как плохо они питались. А я вас попрошу уговорить мать отдать нам дочь для исследования причин болезни. Вдруг какая-то зараза или преступление какое. Нельзя это так оставлять.