Николай Чергинец - Илоты безумия

— Что тут объяснять. Таких случаев в мире зафиксировано тысячи. Как мне представляется, феномен души, ее вечной жизни, способности поразительным образом перемещаться в различных пространственных измерениях, конечно, неразрывен и с появлением умерших перед здравствующими.

— Ну а эти мертвецы способны предвидеть будущее?

— Вполне. Они, перемещаясь во времени, бывают и в будущем. Так что к их предсказаниям надо относиться как к року, который ждет вас.

«Адамс предрекает мне тяжелые испытания, — подумалось Эдварду, — а я даже не спросил его, что он имеет в виду. Надо выяснить, когда он явится в следующий раз».

Профессор взглянул на часы:

— Как я понимаю, я удовлетворил ваше любопытство?

— О, да, профессор, — Эдвард поднялся. — Я глубоко благодарен за ваше внимание и интересный рассказ. От вас я узнал очень много интересного, но, прежде чем уйти, разрешите, я задам последний вопрос?

— Я слушаю вас, мистер Эванс.

— Вы упоминали о русских ученых, даже фамилии их называли. А что им нужно здесь, так далеко от России?

— Ну, предположим, Штаты находятся от Ливана гораздо дальше, чем Россия, — глядя на собеседника, ответил Крес. — По-моему, господ Левина и Стрельцова интересовали мои возможности по оказанию помощи в поисках советских солдат, попавших в руки афганской оппозиции, они не скрывали своего интереса, как используются возможности парапсихологов в других странах в военных целях. Они ученые военной направленности..

Крес подошел к журнальному столику.

— Это сегодняшняя газета. В ней помещена ваша статья о посещении Асьюта. Очень талантливый и глубокий материал, Написан интересно. Поздравляю!

— Благодарю вас. Можно, я возьму газету с собой?

— Конечно. Я ее и оставил для вас.

Эдвард понял, почему профессор сегодня такой приветливый. Статья сделала свое дело.

Вскоре, попрощавшись с Кресом, Эдвард и Глория ехали в машине ученого. Эдвард договорился с профессором, что машина, после того как доставит Глорию в отель, подбросит Эванса в посольство. Эдвард объяснил это тем, что хочет выяснить, нет ли для него почты. После посещения посольства он был намерен встретиться со вторым своим агентом. Он тронул Глорию за локоть:

— Дорогая, пока я буду в посольстве, ты закажи, пожалуйста, на завтрашний утренний рейс билеты в Каир.

— А ты не хочешь вылететь сегодня вечерним рейсом?

— Я хотел предложить тебе сегодня вечером побыть вместе.

— Это меняет дело, — рассмеялась Глория. — Хорошо, я все сделаю.

Глория вышла из машины и направилась к отелю.

Эдвард вынужден был съездить в посольство, потому что держать при себе пакет с информацией агента было неразумно.

Эдвард с горечью рассматривал огромные разрушения в городе. Он так задумался, что, когда водитель вдруг резко затормозил, от неожиданности чуть не перелетел через спинку переднего сиденья. Оказалось, что огромный грузовик внезапно выехал из боковой улочки и преградил им путь. Не успел Геллан прийти в себя, как дверцы машины с двух сторон раскрылись и неизвестные в масках направили на него автоматы. Один из них приказал по-английски:

Выходи, американец, и не трепыхайся, иначе смерть!

И его вытащили из машины, на глаза надели повязку, на руки — наручники, втолкнули в микроавтобус с зашторенными окнами и повезли.

Ехать от Карачи до Пешавара — это значит пересечь почти всю страну. Понадобилось восемь машин — две легковые и шесть грузовых, в которых находились бойцы отряда, направляющегося вместе с Рахматулло в Афганистан. Ехали только днем, и на дорогу было потрачено двое суток. Вечером остановились в пустынном месте, установили палатки, и люди смогли переночевать, спрятавшись от дождя, который лил почти до утра. Ночь Майер провел в палатке Рахматулло, спал на надувном матраце. Утром тронулись в дальнейший путь.

Рахматулло пригласил Майера в свою автомашину, и тот был на заднем сиденье один, при желании мог и прилечь на небольшую подушку с холщовой наволочкой и поролоном внутри.

В Пешавар приехали к вечеру и после короткого отдыха направились к границе.

В полной темноте прибыли к намеченному месту и стали пересаживаться на лошадей и ишаков. Майер, которому не приходилось ездить верхом, неумело возившийся со своим «средством передвижения» — ишаком, — спросил у Рахматулло:

— Я понимаю так: если мы не зажигаем огня и не демаскируем себя, то граница рядом?

— Да, граница в четырех километрах. Через десять минут направимся дальше.

— Границу будем пересекать все вместе?

— Господин Майер, мы уже пересекли границу.

— Что, на автомашинах?!

— Да, у нас хорошо поставлена разведка, и здесь пограничников нет. Отсюда мы сразу уходим в горы и к утру будем на месте.

— Дай Бог, — пробормотал Майер и начал залезать на животное.

Ишак даже в темноте выглядел хрупким и маленьким, и Майеру не верилось, что это бедное животное выдержит его вес. Но когда, не без труда, он уселся на него, почувствовал, что ишак крепко стоит на ногах, и казалось, даже не чувствует на своей спине груза.

Наконец, караван тронулся. Майер и Рахматулло находились почти в хвосте, и им приходилось дышать пылью, поднятой десятками копыт идущих впереди животных.

Прошло несколько часов, и Майер более-менее приспособился к езде на ишаке.

Улыбаясь в темноте, он представлял, как с юмором будет рассказывать о своей «ишачьей» поездке. Он был рад, что Рахматулло без его подсказки взял с собой Мирзокарима, которого, как особо преданного, держал при себе.

Прошло еще около полутора часов, и Майер почувствовал, что длительная поездка верхом — не сахар. А тут еще ноги приходилось постоянно подтягивать кверху, чтобы не зацепиться за камни. Тропа была настолько узкой, что колено часто касалось шершавой огромной скалы, а другая нога зависала над бездной. Высоту скал и глубину пропастей Майер смог определить, когда взошла огромная луна, озарившая окрестности серебристо-белым, с голубым оттенком светом. Мертвые, мрачные, лишенные всякой растительности горы, неестественно яркий свет создавали какую-то неземную картину, вызывали впечатление полета над горами и бездной. А Майер боролся со сном. Порой он чувствовал, что засыпает, и тогда заставлял себя думать о громадной глубине ущелий. Опасность прогоняла на время сон, но вскоре сознание опять притуплялось, глаза начинали слипаться, и Майеру снова приходилось пугать себя перспективой полета в бездну.

Постепенно ночь начала уступать свои права. Рассвет надвигался быстро. А когда взошло солнце, то ровно через час перед глазами Майера далеко внизу открылась большая зеленая долина. Майер впервые созерцал такую картину. На фоне сплошной зелени четко выделялись желтоватые островки кишлаков, которых было около десятка. Между ними светлыми змейками, соединяя селения, вились узкие каменистые дороги. Кое-где над зеленью клубился голубоватый дым — значит, в кишлаках были люди.