Николай Чергинец - Илоты безумия

Все происходило быстро и четко. Два пилота заняли места за штурвалами, дверь захлопнулась, и вскоре самолет был в воздухе.

У Геллана заломило в ушах, и он сразу же почувствовал головокружение и тошноту. Чертыхаясь, он откинулся на спинку и закрыл глаза. «Не хватало, чтобы стошнило меня здесь! Наверное, сотрясение мозга получил… А что удивительного, молотили меня ногами по голове, как по бейсбольному мячу. Нет, господин Мирех, пока не верну тебе долг, не успокоюсь! Ты заслужил смерть, ты ее и получишь!.. Если, конечно, я раньше не умру».

Часа через два самолет приземлился. Но Геллану не дали даже дух перевести. Прямо у самолета они вчетвером сели в джип и вскоре оказались у другого большого военно-транспортного самолета.

Прошло не более двадцати минут, и Геллан снова очутился в воздухе. Он даже не успел определить, какие опознавательные знаки были на борту самолета, огромное чрево которого было забито какими-то тюками, ящиками, мешками. Внутри, кроме Эдварда и трех сопровождающих, было еще пятеро мужчин. Они держались обособленно, разместившись поближе к пилотской кабине. Несколько раз Геллан ловил на себе их настороженные, любопытные взгляды.

«Ливийцы, скорее всего, — подумал Геллан, — да и самолет, наверное, тоже ливийский. Ни французы, ни англичане, ни мы, американцы, не предоставим террористам свои машины, да и русские вряд ли дадут такую возможность. Перевозить и грузы, и захваченных террористами людей так свободно из страны в страну — это уже сверх любого нахальства!»

Геллан уже не сомневался, что они из Ливана летели строго на запад. Но куда? Глубокой ночью самолет наконец приземлился. От резкой посадки тюки и мешки кое-где упали со своих мест, и Геллан увидел, что под ними находились длинные темно-зеленые ящики. Он не сомневался, что в них оружие.

Пятерка ливийцев бросилась к мешкам и тюкам и поспешно начала прикрывать ими ящики.

Самолет остановился, шум двигателей начал слабеть, и сзади, в хвосте, медленно открылась рампа.

Геллан увидел группу людей. Мирех жестом приказал выходить. Охранники взяли Геллана под руки и вывели из самолета. Мирех отошел в сторонку с одним из встречающих, и они, с минуту переговорив, направились к микроавтобусу. Туда же подвели и Геллана. Машина понеслась куда-то в темноту. Геллан осторожно огляделся. В салоне, кроме водителя, оказалось девять человек. Все молчали. Фары освещали узкую ленту шоссе. Где-то далеко по сторонам виднелись огни, но рядом с шоссе никаких строений видно не было. После получасовой езды машина стала двигаться в гору. Постепенно подъем становился все круче и круче. Ехали долго, а когда остановились, Геллан увидел два открытых джипа. Его подвели к одному из них и посадили на заднее сиденье. По сторонам сели охранники.

Силы Эдварда были на исходе, и, несмотря на сильную тряску, он забылся. Трудно было сказать, то ли он уснул, то ли потерял сознание. Его голова бессильно склонилась к груди, часто раскачивалась от толчков, но, зажатый с двух сторон охранниками, он сохранял сидячее положение.

Наконец, джипы остановились у металлических ворот, встроенных в проволочном ограждении. Двое охранников с автоматами наизготовку стояли у шлагбаума, а третий начал куда-то звонить и что-то уточнять. Прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем ворота открылись и был поднят шлагбаум. Они въехали на какую-то территорию.

Джип, в котором находился Геллан, вскоре свернул налево, а второй, с Мирехом, — поехал прямо.

Метров через триста машина въехала во двор, обнесенный колючей проволокой, и остановилась у какого-то домика. Геллана ввели в небольшую комнату.

В углу — кровать, тумбочка, у стены металлический шкаф, еще стул у кровати — вот и все, что там находилось. Окон в комнате не было.

Следом вошел то ли слуга, то ли солдат, молча поставил на тумбочку поднос с едой и ушел.

Один из сопровождавших жестами показал Геллану — ешь, мол, и они оба вышли.

Эдвард сел на кровать и, обхватив руками голову долго сидел в оцепенении. Это был, пожалуй, первый случай, когда он не знал, что делать. Болела голова, ныло тело, давило чувство униженности и подавленности.

Эдвард застонал и медленно откинулся на подушку. Тяжелый сон пришел на смену грустным размышлениям.

Сколько Геллан спал, сказать трудно. Часы, отобранные еще в Бейруте, террористы не вернули. Он встал и прошелся по комнате: два шага к дверям, столько же до кровати.

Вдруг дверь отворилась, словно кто-то, находясь в коридоре, следил за пленником и дожидался его пробуждения.

Вошедший бородач с автоматом «Узи» в руках жестом приказал выходить. Они вышли и мимо нескольких длинных одноэтажных металлических зданий барачного типа направились в сторону видневшихся скал. Шли не менее двадцати минут. Правда, Эдвард специально замедлял шаг, стараясь осмотреться, определить, где он находится. Охранник подвел его к небольшому почти квадратной формы зданию из гофрированного металла. У дверей — двое автоматчиков. Они не шелохнулись, когда охранник, чуть подталкивая Эдварда рукой в спину, провел его внутрь.

Геллан оказался в светлой комнате. За письменным столом сидел незнакомый мужчина.

Обстановка — богатые шторы, большой цветной телевизор в углу, видеомагнитофон на нем, персональный компьютер — свидетельствовала о том, что перед ним местный начальник.

Мужчина жестом отпустил охранника и долго внимательно разглядывал пленника.

Жесткие голубые глаза, резко выделяющиеся черные усы, безукоризненно сшитый светлый костюм, небрежная поза сказали Геллану многое.

Продолжая стоять недалеко от дверей, Геллан внимательно приглядывался к сидевшему. Он решил не проявлять инициативы, пусть это сделает хозяин кабинета.

Наконец мужчина поднялся и на чистом английском языке сказал:

— Я — Абдулла Керим, руководитель международной организации, поставившей перед собой цель перестроить мир. Не буду долго рассказывать вам, мистер Геллан, о наших планах. Вы об этом узнаете позже.

«Черт возьми, — ошарашенно подумал Геллан, — он знает мою настоящую фамилию! А может, я ослышался? Как он узнал мою фамилию?! Хотя меня же наверняка шпиговали наркотиками. А может, это галлюцинация?»

Керим снова сел в кресло:

— Проходите, присаживайтесь, мистер Геллан, и не удивляйтесь, что мне известна ваша настоящая фамилия. Когда у меня появляется необходимость знать что-либо о человеке, я узнаю все. Хочу заверить, что и от вас я не буду ничего скрывать. Поймите главное — вы останетесь у меня до нашей победы. Я хочу, чтобы вы вели себя честно и сотрудничали со мной. У вас иного пути нет: или мы с вами единомышленники, или — враги, которых я вынужден уничтожать, предварительно, конечно, сняв с них всю информацию, которой они обладают.