Джеймс Беккер - Скрижаль последнего дня

Когда все приготовления были завершены, бен Яир призвал к себе четверых мужчин и дал им подробные инструкции.

Поскольку вышеупомянутый вал сооружался с западной стороны крепости, то и внимание римлян было сосредоточено на этой стене; именно здесь собралось большинство легионеров, которые готовились предпринять решающий штурм. Вдоль остальных стен цитадели, далеко внизу, там, где кончалась скала, стояли часовые, но было их в этот вечер значительно меньше, чем в предыдущие дни и недели.

Скала, на которой возвышалась крепость, с восточной стороны обрывалась вниз на целых тысячу триста футов. Спуск не был отвесным, но все же для любого, кто пожелал бы достигнуть подножия, это стало бы чрезвычайно трудной и опасной затеей. Римляне, несомненно, не предполагали, что кто-либо из укрывшихся в крепости сикариев окажется настолько безрассуден, что попытается здесь спуститься. Следовательно, и количество часовых с этой стороны было невелико. Ничто не предвещало сюрприза — вплоть до сегодняшней ночи.

Бен Яир подвел четверку избранных к основанию массивной стены, что защищала край плато Масада. Там он остановился и протянул мужчинам два предмета цилиндрической формы, аккуратно обернутые льняной тканью и туго перевязанные веревкой, и две тяжелые каменные дощечки, также завернутые в полотно. Затем он по очереди обнял каждого из товарищей, повернулся и пошел прочь. Подобно призракам в ночи, четверо мужчин взобрались на стену и вскоре бесшумно растворились среди нагромождения камней. Долгий и полный опасностей спуск начался.

Оставшиеся сикарии числом 936 человек, в том числе женщины и дети, в последний раз — они знали это — преклонили колени и стали молиться. После молитвы они выстроились в цепочку перед столом, поставленным возле одной из крепостных стен, чтобы тащить жребий. Когда была вытянута последняя соломинка, десять человек вышли вперед из толпы и вернулись к столу, возле которого поджидал Элеазар бен Яир. Он приказал записать имена этих десяти, а также свое собственное имя, и писарь, исполняя приказ, аккуратно вывел одиннадцать имен на одиннадцати глиняных черепках.

Затем бен Яир направился в северный дворец — строение, возведенное Иродом Великим в качестве личной цитадели более сотни лет назад, когда римские хозяева поставили его правителем Иудеи. Там он распорядился тщательно захоронить черепки, чтобы впоследствии они смогли рассказать о последних часах осады.

Покончив с этим, бен Яир вернулся в центральный двор и отдал короткую команду. Крик его был слышен во всех уголках крепости.

Собравшиеся вокруг воины, за исключением десятерых избранников, сняли с поясов оружие — мечи, кинжалы — и побросали на землю. Звон сотен клинков, упавших на пыльную каменистую почву, громким эхом отразился от окружающих стен.

Бен Яир отдал второй приказ, и десять человек подошли и встали каждый перед одним из своих невооруженных товарищей. Вот первая жертва шагнула вперед и обняла человека, которому волею жребия суждено было стать его палачом.

— Бей быстро и уверенно, брат, — сказал мужчина и отошел на шаг назад.

Двое его товарищей крепко схватили безоружную жертву под руки и заставили встать прямо. Палач поневоле выхватил из ножен меч, наклонился и осторожно оттянул тунику мужчины, так что обнажилась грудь. Затем он отвел назад правую руку с клинком.

— Уйди с миром, друг, — произнес он чуть дрогнувшим голосом и одним сильным ударом вогнал лезвие меча прямо в сердце жертвы. Мужчина дернулся, но не закричал от боли, а лишь чуть слышно застонал.

Бережно и с благоговением товарищи опустили безжизненное тело на землю.

В собравшихся на площади небольших группках людей повторилась раз за разом та же последовательность действий, и вскоре тела десяти защитников крепости лежали неподвижно на земле.

Элеазар бен Яир снова выкрикнул команду, и вновь сверкнули мечи, и еще десять человек встретили свою смерть. Одним из этих десятерых оказался и сам бен Яир.

По прошествии примерно получаса все сикарии, кроме двух, лежали мертвые. Оставшиеся в живых с мрачной торжественностью тянули жребий — и вот очередной короткий и сильный удар оборвал еще одну жизнь. Последний из защитников крепости Масада медленно обошел цитадель, проверил каждое неподвижно лежащее тело и лично удостоверился, что все его товарищи мертвы. Слезы ручьем текли из его глаз.

Вздохнув, он в последний раз обвел взглядом величественную крепость, в которой теперь не осталось ни одного живого человека, кроме него самого. Потом пробормотал последнюю в своей жизни молитву, прося у Бога прощения за то, что собирался сделать, повернул меч острием к себе, приставил кончик лезвия к груди и резко наклонился вперед.

На следующее утро осаждающие крепость начали при помощи громадного тарана проламывать стену с западной стороны и вскоре пробили в ней брешь. Сразу за стеной глазам римлян предстал еще один вал, очевидно, в спешке и отчаянии возведенный сикариями в качестве последней надежды. Но и он продержался под мощным натиском всего несколько минут, а затем внутрь крепости хлынули воины победоносной римской армии.

Через час после того, как Масада была наконец взята, Люций Флавий Сильва поднялся на сооруженный силами рабов вал, прошел мимо выстроившихся рядами легионеров и через пробитую тараном дыру вступил в крепость. Оказавшись во внутреннем дворе, он, не веря своим глазам, огляделся кругом.

Повсюду лежали тела — мужчин, женщин, детей. У всех на груди зияли раны, кровь уже почернела и спеклась. Мириады мух летали с громким жужжанием и с жадностью пировали в лучах послеполуденного солнца. Птицы-падальщики клевали начинающие разлагаться трупы. Между тел здесь и там шныряли крысы.

— Все мертвы? — спросил Сильва центуриона.

— Вот так мы и нашли их, господин. Однако семеро человек выжили. Среди них две женщины и пятеро детей. Они прятались в резервуаре на южной оконечности плато.

— Они рассказали, что здесь произошло? Эти люди покончили с собой?

— Нет, господин. Их религия запрещает самоубийство. Они тащили жребий, а потом убивали друг друга. Последний оставшийся в живых, — центурион показал на тело мужчины, лежащего вниз лицом; из спины его торчал кончик меча, — сам бросился на меч. Так что он единственный, кто действительно покончил с собой.

— Но почему? — задал Сильва почти риторический вопрос.

— По словам женщин, их предводитель, Элеазар бен Яир, сказал: если все они решат уйти из жизни тогда и таким образом, как сами того пожелают, они украдут у нас победу. — Центурион махнул рукой в сторону северной части крепости. — Они вполне могли сражаться, господин. В кладовых — тех, которые они нарочно не предали огню, — полно провизии, а в резервуарах достаточно свежей воды.