Юрий Леж - Перевертыш

Как поплавок из-под воды, из чердачного люка показалась голова капитана Мишина.

— Вам как сюда, братцы, подымалось? — первым делом осведомился капитан. — А то меня что-то будто пугало на лестнице…

— Было такое, товарищ капитан, — отозвался Пан. — И у меня, и вот у товарища старшего сержанта. Только на чердаке таких ощущений нет.

— И правда… — капитан поднялся под крышу полностью и на пару секунд замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. — Ладно, это потом, что у вас тут такого, что непременно меня звать понадобилось?

— Вот, — Успенский указал на нарост. — Пан приметил.

Капитан поглядел, ощупал странный предмет, а потом решил:

— А ну, его — здесь колупаться, скоро уже стемнеет, а мы еще по городу шляемся, вместо того, что бы предварительные протоколы читать и с главными подозреваемыми беседовать. Пришлю сюда пару человек, вырежут вместе со стенкой, разбираться уже в комендатуре будем. А пока, скажи-ка, Пан, что ты за кипеж поднял со своей мулаткой?

— Не похожа она на себя была, товарищ капитан, — ответил Пан. — Может, с перепугу от задержания, может, еще почему, но я бы её просто так на улице не признал.

— И чем таким отличалась? — вцепился в него Мишин.

— Не знаю, — честно ответил Пан. — Сам понять не могу, вроде бы, она, но — не она. Бывает так.

— Хорошо сказал, она — не она, — буркнул капитан, — и как же это мне в деле отразить? Померещилось тебе или как факт?

— Не померещилось, — твердо сказал Пан.

— У Пана с глазами все нормально, — вступился за товарища Успенский.

— Да знаю, и верю, — махнул рукой капитан. — Это я так уж, от расстроенных чувств. Посмотрел внизу на следы, о которых ты говорил, а — фотопленки-то уже и нету, что б их заснять. Всю пленку на алкашей в баре и блядей в борделе извели, мастера-фотографы!

— И как же? Пропадут ведь следы, если сейчас туда-сюда народ ходить начнет, — заволновался Успенский.

— У меня не пропадут, — успокоил его Мишин. — Есть тут в комендатуре один художник. Настоящий, не самоучка, в Строгановке учился. Поставил его следы срисовывать, пусть хоть так останутся, а то пока наши горе-фотографы за пленкой съездят, пока зарядятся, да вернутся, и в самом деле можно улику потерять. А ботиночки-то тут прошли — странные. Я вот, к примеру, за всю жизнь таких отпечатков не видел.

— И я не видел, — поддакнул Успенский. — Может, и поменьше вашего встречал, но — уж больно неправильные они…

— И заострение это на носке, — вступил в разговор и Пан.

— Ну, заострение-то легче легкого разгадать, — махнул рукой капитан. — Это игла специальная или шип от кастета. Пользуются таким любители ногами подраться, и против собак, говорят, хорошо. Вот только откуда здесь такие могли найтись…

— И еще, если не успели заметить, то ушел этот человек через второй этаж, — подсказал Успенский. — Но мы туда не пошли, в квартиру то есть. Видно было, что там пусто, как везде в доме, а мы сюда поторопились.

— Спасибо, — поблагодарил Мишин. — Квартиркой этой, да и всем домом очень надо заняться, вот только кому? Прокурорских пустить полазать? может и найдут здесь что-то интересное? А потом на подписку их же сажать… Ну, да ладно, разберусь как-нибудь. Нам сейчас нужно оперативно с наркотиками определиться, все-таки нашли их в баре, и немало, а потом всеми нашими могучими силами наброситься на мулатку. Она мне тоже какой-то странной показалась, пусть и издали. Да и вообще, интересную компанию мы в борделе застали…

— А что там случилось-то? — поинтересовался Пан. — Аж в окно нашего выбросили…

— Да это так, случайность, скорее всего, — пояснил капитан. — Там у одного из клиентов, вроде бы, личный телохранитель объявился и попробовал солдат по комнатам не пустить. Вот одному пареньку и не повезло, весовые категории оказались шибко разные. Да и не ожидал он. Кто ж ожидает, что штатский, да без оружия на штурмгевер полезет? но, не беда, главное, парень не зашибся, а этого… телохранителя… мы по-свойски допросим, что б запомнил на всю жизнь, на кого руку подымать не стоит.

Пан невольно поежился, представив себе, какую судьбу уготовил сам себе злосчастный телохранитель. Конечно, в большинство жутковатых рассказов про «подвалы НКВД», «бесчеловечные пытки» и «ужасные издевательства» он не верил, ведь рассказывали такие истории прерывистым шепотком, оглядываясь по сторонам, люди, обычно, очень и очень далекие от органов, чаще всего даже в милицию-то не попадавшие ни разу, но червячок сомнений все-таки копошился в душе, привычно утверждая, мол, дыма без огня не бывает.

— Ладно, ребятки, потрепались, хватит, — сказал Мишин. — Теперь все едем ко мне, я вас у комбата уже с утра на трое суток отпросил, надо будет — и продлю командировку…

Еще разок оглядев и пощупав странный нарост, капитан начал спускаться в люк.

— Опять отчет писать придется, — с ужасом в глазах сказал Пан.

Успенский, заметив выражение его глаз не выдержал и расхохотался…

Только утром Пан ощутил все прелести прикомандирования к батальонному особисту, когда, вместо крика дежурного: «Рота! Подъем», его разбудил легкий стук двери. Это проснувшийся и приодевшийся слегка Успенский отправился умываться в огромную, отделанную мрамором и бронзой, туалетную комнату второго этажа, больше похожую на сказочный дворец из кинофильмов, чем на место, где оправляют естественные надобности.

Не торопясь встать, не спеша заправить постель, пусть это и простая раскладушка, выданная вчера ворчливым завхозом комендатуры под нажимом обаятельной Насти, медленно, будто прогуливаясь, пройти до конца коридора, старательно не обращая внимания на снующих туда-сюда офицеров. Умыться теплой водой, текущей из сверкающего, золотистого крана, пригладить волосы у огромного, в полстены, зеркала. И также не спеша вернуться в свою, пусть и временную, комнатку, покурить у открытого окошка, облокотившись на широкий подоконник, стряхивая пепел вниз, на асфальтированную дорожку, отделяющую бывший губернаторский дворец от парка. После полуночного бдения над бумагами, которое, на удивление, далось гораздо легче, чем первый отчет, после сытного, пусть и давно остывшего ужина в пустой, гулкой и красивой столовой, сооруженной на месте дворцового банкетного зала, такое спокойное пробуждение показалось чудесной сказкой из детства.

— Пошли, позавтракаем, — позвал Пана старший сержант, едва тот успел докурить и подумывал, куда бы выбросить мундштук папиросы. — Тут Настя заглядывала, сказала, что еще часок свободный у нас есть…

— А что потом у нас будет? — поинтересовался Пан, сунув окурок в карман и оправляя форму.

— Потом нас капитан Мишин ждет, — ответил Успенский. — Пошли.