Александр Николаев - Красная рука

— Стой! Будем стрелять!

Микроавтобус остановился совсем близко от полицейских машин. Сержант продолжал:

— Показать руки! Кому говорю! Будем стрелять!.. Так, отлично. Открой дверцу. Выходи! Только медленно.

Водитель вышел. Полицейские направили свет прожекторов прямо ему в глаза. Водитель неумело щурился и старался смотреть вниз. Сержант продолжал:

— Руки за голову! Лицом к машине. Замри!.. Два шага вправо. Стоять!.. Ноги врозь! Руки на машину!

Потом сержант обратился к одному из своих подчиненных:

— Обыщи его.

Из-за машин выбежал полицейский в бронежилете и каске. И, подбежав к водителю, приставил к его спине пистолет.

— Только дернись, — шепнул полицейский водителю и принялся его обыскивать. Он старательно прощупал рукава плаща, сам плащ спереди и сзади, брюки водителя.

— За что вы меня? — не оборачиваясь, спросил водитель.

— Заткнись, — так же тихо прошептал полицейский.

Закончив обыск, полицейский повернулся и крикнул:

— Он чист, сержант.

— Отлично, одень ему наручники.

Полицейский скомандовал:

— Руки за спину.

Защелкнув наручники, полицейский отошел и стал сзади водителя. Из-за машин начали выходить другие полицейские. В этот момент показалась машина с Саммерсом и Хаппелом. Саммерс воскликнул:

— Ага, попался!

Затем он открыл дверцу и крикнул:

— Уже прочитали его права?.. Нет. Все должно быть по закону! Эту птичку упускать нельзя! Нельзя, чтобы какой-нибудь адвокатишка его вытащил.

Саммерс повернулся к сержанту и сказал:

— Хаппел, иди и прочитай ему его права, а я одену ботинки. Как-никак представитель власти.

Хаппел подошел к арестованному и попросил полицейских найти у него удостоверение личности. Посмотрев на водительские права, и сличив несколько раз фотографию на правах с лицом арестованного, начал читать права:

— Мистер, Смит! Вы арестованы. Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в судебном процессе. Вы имеете право на адвоката сейчас, и в дальнейшем. Если у вас нет денег, государство представит вам адвоката. Вам ясны права, которые я огласил?

Арестованный кивнул головой. Затем он спросил растерянно:

— А что, собственно, такого я совершил? Зачем все это?

В этот момент подошел Саммерс. Он сразу же начал перечислять нарушения:

— Во-первых, превышение скорости. Во-вторых, создание аварийных ситуаций на дороге. В-третьих, нанесены повреждения трем полицейским машинам, а это федеральная собственность. Далее, получили увечья два полицейских, возможно, кто-то из них сильно пострадал. Поврежден столб уличного освещения, проезжая часть залита машинным маслом. Надо натравить экологов. Ну и, наконец. Из-за тебя я испортил свои ботинки и испачкал брюки.

Саммерс внимательно всмотрелся в лицо арестованного. Да, он его сразу узнал, не было никаких сомнений. Вот только свежий шрам на правой части лба. А все остальное, как на фотографии. Затем Саммерс повернулся к Хаппелу, и спросил его:

— А теперь мне хотелось бы узнать имя этого лихого автогонщика. Где его удостоверение?

Внимательно изучив удостоверение, Саммерс нарочито громко сказал:

— Значит, Томас Смит. Что же, типичное американское имя.

Затем лейтенант приблизился к лицу арестованного и, тихо прошептал:

— Не сомневайся, Эрденштейн, мы за тобой давно следим… Шрам то откуда? Нечаянно ударился, когда инсценировал самоубийство?.. Была бы моя воля, я тебя тут же порвал бы на части. Ублюдок!

После этого Саммерс стремительно отшагнул от Эрденштейна и буквально впился в него глазами. Лейтенант старался не упустить ни малейшего движения, ни малейшего жеста, ни малейшей эмоции. Выведение подозреваемого из привычного для него состояния и, затем, внимательного наблюдения за реакциями этого человека, составляло основу дознавательной деятельности лейтенанта полиции Саммерса. Многие преступники не могли выдержать такой психологической пытки и даже если не начинали сразу же давать признательные показания, то мимикой лица, непроизвольными жестами выдавали себя. Саммерс же в такие моменты испытывал наслаждение, наслаждение властью над человеком, пусть и кратковременной. Властью над человеком, вызванной психологическим превосходством, в какой-то степени, превосходством интеллекта. Наряду с погонями за преступниками, наряду с физическим противоборством с ними, ощущение подобного превосходства составляли основу его интереса к профессии полицейского.

Такое же наслаждение Саммерс испытывал и сейчас. Сколько хитроумных сплетений пришлось ему распутать в последнее время? Сколько новых знаний обогатили его за этот период? Наконец, сколько бессонных ночей, сомнений, нервов? И вот победа! Он нашел его. Поверженный враг, бледный и трясущийся, униженный и подавленный перед ним. Ради таких моментов стоило жить. И какая жалость, что именно он, несомненно, один из лучших сыщиков, вынужден сейчас скрывать всю правду. А как хотелось закричать во весь голос: «Господа! Я поймал одного из самых опасных преступников современности!» Но Саммерс молчал, ему приходилось представлять Эрденштейна как мелкого преступника, как некоего Томаса Смита. Столь велик был его страх перед возможностью использования таланта Эрденштейна преступным сообществом. Тогда бы мог наступить полный хаос.

Сейчас Саммерс, подавив свои эмоции, внимательно наблюдал за Эрденштейном. Перед ним был, несомненно, сильный противник. Сильный духом и интеллектом.

Эрденштейн заметно побледнел. Нервно задрожала верхняя губа. Глаза начали закатываться вверх. По телу пошли судороги, руки, скованные сзади, начали скользить по плащу в направлении правого кармана. Эрденштейн изгибался все больше, и больше. Он начал трясущимися руками что-то нащупывать в своем кармане и захрипел:

— Лекарства!

Впоследствии Саммерс неоднократно мысленно возвращался к этому моменту. Мог ли он сообразить, что Эрденштейн притворяется, и лишь симулирует нервный припадок? Уж очень точно он имитировал все движения такого больного. Пожалуй, нет. Ведь был произведен обыск арестованного. Однако полицейский обыск направлен на поиск оружия, холодного или огнестрельного. И Саммерс тоже был полицейским, и тоже так же мыслил. Тогда это было его ошибкой, и одновременно, его школой. Саммерс удачно извлекал уроки из своих ошибок. Он ошибся, но впоследствии никогда не упрекал себя за эту ошибку. Ибо все в конечном итоге произошло так, как он хотел.

Сейчас же Саммерс, словно находясь в какой-то прострации, молча наблюдал за происходящим. Возможно, ему хотелось в этот момент просто насладиться мучениями Эрденштейна. Пусть, даже, вызванные болезнью. Он заслужил еще не таких мучений. Однако Эрденштейн, трясущимися пальцами, нащупал небольшую коробочку в своем кармане и нажал на нее. Затем он стремительно выпрямился и закричал: