Всеволод Глуховцев - Пурпурный занавес

У почтовых ящиков – никого.

Второй этаж – никого.

Третий – никого.

Четвертый… стоп!

Дверь одной из квартир приоткрыта.

Сердце забилось пуще. Николай чуял опасность, исходящую из темной щели меж косяком и торцом двери. Маньяк там – сто пудов, что там.

Набрался решимости и – как в прорубь! – в квартиру.

Прихожая. Четыре двери. Полумрак. Изгиб коридора – на кухню и в ванную.

Николай сделал движение в ту сторону, и – тяжко громыхнуло в уши, словно враз ударила сотня колоколов.

Николай схватился за голову. Сволочь!..

Вот-вот лопнут сосуды и глаза повылезают из орбит. Не заметил, как осел, скорчился на полу. А невидимый звонарь-мучитель все бил и бил в колокола, не давая передышки ни себе, ни обезумевшему от этого адского шума Гордееву.

И тогда он не выдержал и закричал.

На прикроватной тумбочке дребезжал старый будильник – круглый, с механическим заводом и большой кнопкой отбоя наверху. Пора вставать – семь утра.

Николай сел на диване, руки дрожали. Он шершаво облизнул сухие губы.

Весело живётся, нечего сказать…

Днем его вроде бы отпустило – за рабочей суетой образы сновидений не то чтобы потускнели… но как-то отошли на второй план. Да и знаков больше никаких не было. На небе ярко сияло весеннее солнце, заказов хватало на весь день – скучать некогда, работать надо, деньгу зашибать, пока есть возможность и здоровье.

Ну, и работал, крутил баранку – рубил «капусту». Как-то незаметно пролетел день – мелькнул бойкой серебряной рыбкой и ушел на вечернюю, а затем и на ночную глубину. А уж как ночь вступила в свои права… Опять двадцать пять.

Снова снился Николаю зловещий высокий силуэт, закутанный в черное, лица коего он никак не мог разглядеть. На сей раз неизвестный привел его прямиком к какой-то башне – доселе Гордеевым ни разу не виданной. Он проник за преследуемым внутрь и к своему удивлению обнаружил, что ступени винтовой лестницы ведут не вверх, а вниз.

В сердце похолодело у него, но он принялся спускаться по подземному ходу, спиралью уходящему вниз и освещенному слабым светом настенных светильников. Шел долго, казалось, не меньше часа, и вот, наконец, Николай достиг самого нутра штольни – круглой площадки.

От неё в разные стороны горизонтально расходились коридоры. Пять.

Куда идти? В каком из них скрылся этот тип в черном?..

Гордеев, не долго думая, вошел в средний тоннель. Прошел метров двести и заметил сбоку, в стене, дверь. Осторожно приоткрыл ее, тенью просочился внутрь.

Помещение представляло собой огромных размеров зал с высоченным потолком. Прямо посередине возвышалась статуя какого-то существа – поначалу Николай решил, что это то ли обезьяна, то ли питекантроп из учебника по первобытной истории… Но приглядевшись, с удивлением и неприятным неким чувством обнаружил, что изваяние изображает человекоподобное существо, обросшее густой косматой шерстью, с небольшими рожками на голове и копытцами вместо ступней.

Бес какой-то. Черты лица искажены яростью. Кого-то он напоминал…

Ну, конечно же! – бога Пана. У Николая была книга – мифология Древней Греции, иллюстрированная фотографиями статуй и рисунков на сосудах. Было там изображено и это козлоподобное чудище.

Но на той иллюстрации лицо божка было спокойным и кротким, даже лукавым, а здесь… Ненависть, какая-то первобытная жестокость сквозила в каждой черточке лика идола. От одного взгляда на эту застывшую маску злобной враждебности становилось не по себе, холод пробирал до самых печенок.

И тут он услышал шорох. Оглянулся, увидел низенькую дверь в дальнем углу помещения. Шум доносился оттуда.

Николай почуял след. Туда! Толкнул дверь, наклонился и нырнул.

Поднял голову – и обомлел.

На огромном кресте был распят человек – обнаженный и, судя по всему еще живой, так как судорога время от времени пробегала по его изможденному, покрытому пятнами засохшей крови телу. Крест медленно крутился вокруг своей оси, издавая тихий скрип. На плечах несчастного сидели два коршуна и терзали его плоть, с жадностью вырывая клювами кусочки мяса. Брызгала кровь. Коршуны урчали, как звери.

Мерзкие птицы оторвались от своей жертвы и с громким хлопаньем крыльев взлетели вверх. Николай бросился к распятому, чтобы попытаться снять того с орудия пыток и мучений. Подбежав к подножию креста, внезапно услышал шум позади. Обернулся и не мог поверить своим глазам – в комнату входил каменный идол. Страшилище жутко переступало негнущимися козлиными ногами, вперив в незваного гостя горящий ненавистью взгляд.

Николай похолодел и попятился от этого ужаса во плоти. Мысли его всполошившимися куропатками заметались в голове. Отступать дальше некуда, путь вперед отрезал оживший идол. И с ним не справиться. Все, Коля! Пропал.

И тут распятый на кресте мученик издал пронзительный вопль, оглушительными раскатами пронесшийся под сводами зала. И демон вздрогнул.

Вернее, он не просто вздрогнул – он содрогнулся, и мерзкий лик его перекосился в гримасе, совсем невыразимой никакими словами – чудище адски взревело и точно взорвалось изнутри.

Обломки разлетелись в стороны, один из них просвистел мимо молодого человека, взорвавшись в воздухе и пробарабанив по стенам помещения…

Николай пробудился, все еще не в силах понять, что отдававшее в ушах грохотание доносится с улицы. Наконец, понял, что за окном работает отбойный молоток дорожных ремонтников.

Он встал, прошёл в ванную, отвернул кран и долго, жадно пил, никак не мог напиться – так пересохло у него всё внутри. Оторвался тогда только, когда, показалось, вода вот-вот начнёт выливаться из утробы наружу. Тяжело выдохнул, утёр ладонью губы.

Ну, братцы, так дальше не пойдет! Нужно срочно что-то делать.

Специалистам каким показаться, что ли?.. Вот именно! Николай сразу же подумал о Марине и ухватился за эту мысль как за спасительную соломинку. Она же врач, должна знать, к кому лучше всего пойти с его странными проблемами.

Вот вам и повод для встречи. Сейчас же и пойти, и воззвать о помощи! Где там эта двадцать девятая поликлиника?.. Ах, ну да, она же показывала.

Решив так, он скоренько оделся, выбежал из дома и – прямиком в сторону серого пятиэтажного дома, на первом этаже которого размещалась районная поликлиника. И в регистратуре узнал, что педиатр Марина Строкина сегодня не работает.

Мысленно плюнул – надо было сразу к ней домой. Но кто бы знал!

«Ну, не беда, не беда», – пробормотал он и быстро зашагал к памятной пятиэтажке.

По пути он впервые заметил – день выдался что надо: залитые ярким солнечным светом улицы, непривычно веселые лица прохожих, птички щебечут, травка зеленеет… словом идиллия какая-то, а не надоевший городской пейзаж. Это оттого, что я к ней – подумал Николай, улыбнулся, тряхнул головой, но мысль не отлипла, оказалась крепкой.