Виктор Ночкин - Свирель Гангмара

— Это я, значит, на кухню шла и вдруг вижу, по коридору кто-то бежит… такой страшный, черный, на мужчину похож… и темно… — сбивчиво начала Эльга, но, заметив сердитый взгляд настоятельницы, потупилась и замолчала.

Эльга жила в монастыре немногим больше месяца и все никак не могла привыкнуть к строгим здешним распорядкам. Мирские соблазны продолжали кружить ее совсем еще юную головку. И этого обстоятельства никак не удавалось скрыть от строгих глаз монастырского начальства. Вот и сейчас лицо матушки Ганы стало чернее тучи.

— Чего орешь? Откуда тут взяться мужчине? Молитву против наваждений Гангмаровых тридцать три раза прочтешь, и две недели никаких прогулок. А вы, — строго обратилась она к остальным монашкам, — чего тут не видели? А ну-ка, марш на работу!

— Вот-вот, совершенно распустились, — прошипела Марна. — Все потому, что строгости нет никакой. Ишь, до чего дошло, мужчины мерещиться стали прямо среди бела дня!

Эльга вначале зашмыгала носом, потом из глаз в три ручья покатились слезы. Другие монашки, стараясь не смотреть в ее сторону, начали поспешно расходиться. Постепенно снова стало светло. Ненужные свечи погасили и убрали. Инцидент, казалось, был исчерпан.

Но тут раздался громоподобный стук. Сестры гурьбой двинулись к воротам. Живший в обители приблудный пес, давясь хрипом, принялся облаивать вход.

— Именем закона, немедленно откройте! — раздался на весь монастырь такой красивый и зычный мужской бас, что у Эльги мгновенно высохли слезы на глазах и сладко заныло под ложечкой.

— Куда ломитесь, бесстыдники? А ну, убирайтесь отсюда, — возмущенно заверещала Гана, стараясь перекричать пса.

Стук стал еще громче.

— Открывайте, не то выломаем дверь! Ловим опасного преступника! Укрыватели расцениваются как сообщники.

Матушка Гана слабо охнула, да так и застыла на месте с трясущимся подбородком и широко открытым ртом. Злобно шипя и брызгая слюной, забормотала молитвы, больше похожие на проклятия. И только Марна не растерялась.

— А ну-ка, сестры, закрыть лицо, и шагом марш в часовню, — быстро скомандовала она.

Монашки спешно накинули покрывала и направились в монастырский сад. А Марна, пройдя мимо вконец растерявшейся матушки Ганы, уже стояла у сотрясаемых крепкими ударами ворот. Затем отворила оконце в двери и выглянула наружу. Стук прекратился.

— В чем дело, господа? — невозмутимо спросила монашка.

— Откройте, именем закона! — повторил бас. — Ловим опасного преступника! Он был только что здесь, возле самой монастырской стены…

— Вы хотите сказать, что преступник проник в монастырь сквозь стену? Или кто-то видел, как ему отворили ворота?

И странное дело, ее слова озадачили непрошеных визитеров. Стражники, похоже, и сами не понимали, как мог злоумышленник проникнуть в монастырь.

— Но ему больше некуда деться, — уже гораздо менее уверенно пробормотали за дверью.

— Здесь нет никого из посторонних, мои добрые господа, — величественно ответила Марна. — Можете ловить преступников в другом месте, а нарушать покой святой обители — негоже.

Снаружи донеслись приглушенные голоса, в них явно сквозило недовольство… Но голоса удалялись. Марна захлопнула ставенку и, самодовольно ухмыляясь, обернулась к настоятельнице.

Матушка Гана с минуту стояла как вкопанная. Потом немного пришла в себя. Злобно зыркнула глазами, что-то сердито пробормотала себе под нос и неуклюже направилась в сторону подсобных помещений. Марна тоже поспешно удалилась.

Про Эльгу, похоже, все забыли. Оставшись одна, девушка утерла слезы, облегченно вздохнула. Хотела было спрятаться в келье, прийти немного в себя после беспокойного утра. Но чтобы случаем не попасться на глаза разгневанной настоятельнице, решила пройти в обход, через кухню. Эльга пересекла двор, огляделась, свернула к боковому флигелю, в котором размешались хозяйственные помещения, прошла по узкому длинному коридору… и вдруг увидела сочащуюся из-под двери темную струйку. Или ей это только показалось? Ни жива ни мертва от страха, девушка двинулась дальше, толкнула незапертую дверь и тут же отпрянула назад. У самого входа лежала настоятельница. Со странно вывернутыми руками и завалившейся назад головой она казалась похожей на тряпичную куклу. Лицо было желтым, будто восковым. Растрепавшиеся седые волосы почернели от крови.

— Убили! Матушку Гану убили! — в ужасе закричала девушка, пятясь из кухни.

Невесть откуда взявшаяся Марна преградила ей дорогу.

— Вот ведь Гангмарово отродье, помилуй меня, Гунгилла, — злобно зашипела она. — Опять тебе невесть что мерещится! Чего на весь монастырь-то орешь?

— Матушка Гана… там она, на кухне, вся в крови, — задыхаясь, пролепетала Эльга.

Но ей, похоже, снова не поверили.

— А ну, замолчи! Стражники рядом с монастырем. Что они о нас подумают? Ишь, орет, как на базаре, — проворчала Марна, быстро направляясь на кухню.

Эльга, громко всхлипывая, испуганно забилась в угол. Некоторое время так и стояла, не решаясь двинуться с места. Потом все-таки заставила себя выйти и медленно поплелась следом за ушедшей Марной. У входа на кухню девушка замерла, потом, сделав усилие над собой, толкнула тяжелую дверь. Но, странное дело, та почему-то не поддавалась. Эльга растерянно топталась на месте. Девушка не могла решить, как быть дальше. Рядом — никого… Кухня почему-то заперта… Несколько минут спустя девушка снова толкнула дверь. Удивительно, но теперь она легко открылась. Однако войти Эльга не успела. Уже на пороге к ней кинулась разъяренная Марна и изо всех сил ударила по лицу.

— Ты что же, сегодня разыгрывать нас вздумала? — в гневе закричала она.

Эльга растерянно огляделась по сторонам и просто глазам своим не поверила. Труп матушки Ганы, который она только что видела, непостижимым образом исчез.

— Гилфингом клянусь, вот только что здесь, у самого входа лежала…

Марна снова с размаху ударила ее по лицу.

— Да как же ты смеешь лгать, мерзавка? А ну-ка, марш в подвал! Неделю на хлебе и воде просидишь. А после из кельи своей полгода выходить не будешь.

— Но… я не…

— Если ты нарочно глупости выдумываешь, наказание тебе положено, — прошипела Марна, — а если это тебя Темный искушает, то пост и покаяние спасут.

— Простите… я… я больше никогда… Гилфингом клянусь… — отчаянно зарыдала Эльга.

И как ни странно, старшая монахиня смягчилась.

— Ладно… Благодари Гилфинга, что никто твоих бредней не слышал. А то век бы из подвальной кельи не вылезала. Ну а я что ж… так и быть, промолчу. Не буду монастырь позорить. А ну, марш к себе, что б глаза мои больше тебя не видели.

Девушка, не веря своему счастью, быстро поцеловала Марне руку и поскорей убралась подальше от разгневанной монахини.