Эдгар По - Полное собрание сочинений в одном томе

Не льются с неба струи света
На город этот, мглой одетый.
Лишь отблеск дремлющих валов
Змеей ползет, как кровь багров,
По камням капищ и дворцов,
Чья кладка толще несравненно,
Чем в древнем Вавилоне стены,
По шпицам, по рядам колонн
И по ротондам, где фронтон
Украшен фризами лепными
Из чаш с фиалками лесными
И лоз, вплетенных между ними.

Ничто нигде не шелохнет
Немую ширь угрюмых вод.
Во мраке контуры строений
Расплылись над землей, как тени,
А с главной башни шлет в простор
Смерть-великанша грозный взор.

В любом из склепов, в каждом храме
На уровне одном с волнами
Раскрыта дверь, но воды спят;
Воспрянуть их не побудят
Ни бирюза в глазницах статуй,
Ни на гробах покров богатый,
И, увы, не тронет рябь
Стекленеющую хлябь,
Чья безмятежность так ужасна,
Что, мнится, ни лазури ясной,
Ни бурь нет больше на земле —
Один лишь мертвый штиль во мгле.

Но чу! Вдруг ожил воздух стылый,
И зыбь поверхность вод всхолмила.
Не башня ль, возмутив их гладь,
Беззвучно стала оседать
И плотный полог туч над ними
Зубцами прорвала своими;
Свет алый выси в море льют,
И затихает без минут,
И в миг, когда в пучину канут
Останки города того,
С престолов силы ада встанут,
Приветствуя его.

Тихий край когда-то был,
Где давно никто не жил, —
Все пропали на войне;
Только звезды в вышине
Зажигались в поздний час,
И дозор их нежных глаз
Охранял с лазурных круч
Там цветы; и солнца луч
В душных травах целый день
Нежил сладостную лень.
Но теперь исчез и след
Безмятежных тех примет —
В том краю покоя нет! —
Один лишь воздух недвижим,
Словно во сне, застыл над ним.
Нет, то не ветер, пролетев,
Тревожит голоса дерев,
Шумящих, как студеный вал,
Вокруг пустынных скал!
Нет, и не ветер то влечет
Шуршащих облаков полет,
Неутомимый, непрестанный!..
А степь фиалками полна,
И плачет лилия одна
Там над могилой безымянной!
И плачет вечно, с лепестка
Роняя капель жемчуга.

И жжет слеза, на стебли трав
Росой бессмертною упав.

Есть в небе дух Израфел,
«Чье сердце лютней звучит»,
И никто так не пел,
Как поет Израфел:
Пенье звезд умолкает, и блеск их бел,
Чтоб восторгом звезд небосвод пламенел, —
Так легенда гласит.

В недрах тишины
Звук возник,
И алеет лик
Влюбленной луны.

В красных отблесках безмолвно
Застывают стрелы молний,
И Плеяды, семь сестер,
Слышат, как звенит простор.
И хоры звезд ночами
Спешат поведать миру,
Что из созвездья Лиры
Дух исторгает пламя.
Он звездных струн перстами
Касается, звеня,
И плещет над струнами
Живой аккорд огня!

Израфел живет в лазури,
Там, где мудрость бесконечна,
Где любовь — единый бог,
Где, горя красой извечной,
Льют на землю взоры гурий
Света звездного поток.

Бард небесный, Израфел,
Лучший в мире ты по праву:
Песнь бесстрастную презрел!
Лавры — вечный твой удел,
Ибо мудрых песен слава
В том, чтоб голос пламенел!

Если полон мудрой страсти
Ритм пылающих аккордов, —
Горе, радость, боль и счастье
Слиты вместе в пенье гордом!

Пой, Израфел, чтобы звезды молчали,
В небе властвуешь ты!
А в мире радости и печали,
Где цветы — всего лишь цветы,
Тень песен, упавшую с высоты,
Мы солнечным светом назвали.

Но если бы выпал мне, о Израфел,
Твой горний удел,
Тебе же — удел земной,
Ты бы дольних песен моих не пропел,
А я бы смелей, чем ты, звенел
Небесною струной.

Сказал глупец разумный мне когда-то:
Как шляпу итальянскую на свет
Порой рассматриваем мы разъято,
Так различим с полмысли, коль сонет
(Петрарки выдумку) вдруг развернем, поэт,
И постараемся (прелестной даме
Работа не под силу) за словами
Загадочный здесь разгадать ответ —
Он, как сова пушистая пред вами,
Что спряталась от солнечных знамен,
С прозрачнейшим из радостных имен
Соединенный, углублен стихами,
Скользя, сквозит в дыханьи этих строк —
Бессмертию бросаемый намек.

О, символ Рима! Гордое наследство,
Оставленное времени и мне
Столетиями пышных властолюбцев!
О, наконец-то, наконец я здесь!
Усталый странник, жаждавший припасть
К истоку мудрости веков минувших,
Смиренно я колени преклоняю
Среди твоих теней и жадно пью
Твой мрак, твое величие и славу.

Громада. Тень веков. Глухая память.
Безмолвие. Опустошенье. Ночь.
Я вижу эту мощь, перед которой
Все отступает: волшебство халдеев,
Добытое у неподвижных звезд,
И то, чему учил Царь Иудейский,
Когда вошел он в Гефсиманский сад.

Где падали герои — там теперь
Подрубленные временем колонны,
Где золотой орел сверкал кичливо —
Кружит в ночном дозоре нетопырь.

Где ветер трогал волосы матрон —
Теперь шумят кусты чертополоха,
Где, развалясь на троне золотом,
Сидел монарх — теперь по серым плитам
В холодном молчаливом лунном свете
Лишь ящерица быстрая скользит.

Так эти стены, выветренный цоколь,
Заросшие глухим плющом аркады
И эти почерневшие колонны,
Искрошенные фризы — эти камни,
Седые камни — это все, что Время,
Грызя обломки громкой, грозной славы,
Оставило судьбе и мне? А больше
И не осталось ничего? — Осталось!!!

Осталось!!! — эхо близкое гудит.
Несется вещий голос, гулкий голос
Из глубины руины к посвященным…
(Так стон Мемнона достигает солнца!)
«Мы властвуем над сердцем и умом
Властителей и гениев земли!
Мы не бессильные слепые камни:
Осталась наша власть, осталась слава,
Осталась долгая молва в веках,
Осталось удивленье поколений,
Остались тайны в толще стен безмолвных,
Остались громкие воспоминанья,
Нас облачившие волшебной тогой,
Которая великолепней славы!»