Рэй Брэдбери - Миры Рэя Брэдбери. Т. 8. (дополнительный)

— Ну! — не совсем вежливо подтвердил я.

— Вы что, рехнулись все разом? — жалобно простонал Джеймс Мак-Хаг. — Никого я не убивал! И Питера втянул в это дело без всякой задней мысли! Шериф, о Господи Боже, да не делал я ничего такого, хоть на Библии готов присягнуть!

Пот по лбу Мак-Хага струился теперь, как вода в фонтане с той обнаженной каменной красавицы, что в скверике перед мэрией.

— Тогда позволь Питеру себя обыскать, — сказал шериф.

Мак-Хаг еще отбивался и выкрикивал протесты, когда я сгреб его в охапку одной рукой, а другую запустил в задний карман брюк и выудил оттуда пухлый бумажник убитого.

— Нет! — пискнул Джейми, словно при виде призрака.

Я отпустил его. Мак-Хаг, как пьяный, крутанулся на месте и, прежде чем его успели задержать, с диким воплем выскочил за дверь.

— Держи его, Питер! — заорали все разом.

— Вы взаправду хотите, чтобы я поймал Джейми? — уточнил я. — Не шутите, как тогда с пятиугольными гайками или курве… курвиметром?

— Нет, не шутим, не шутим! — вопили все наперебой. — Поймай его! Скорее!

Тогда, хлопнув дверью, я дунул за Джейми вдогонку по раскаленному косогору сквозь мелкий подлесок. А что, если убежит? — мелькнула мысль. Да нет, где там ему, не сможет. Всем известно, как быстро я бегаю.

Я настиг его еще до опушки.

Джейми даже не попытался сопротивляться.

Хрусть!

Позже, ближе к вечеру, когда вся честная компания собралась возле шерифского офиса и, выдувая густые и синие в сумерках облачка дыма и покачиваясь в таких небольших плетеных сетках, принялась обсуждать случившееся, шериф сказал, что доволен моей подмогой, все равно как если бы изловил преступника сам. Говоря это, он, правда, чуток поморщился.

Мальчишки на улицах больше не стегали меня сзади по пяткам и не швырялись камнями. Наоборот, пока мы шли к офису шерифа, они подходили пожать мне руку и вежливо просили разрешения пощупать бицепсы. И всякий раз просили рассказать, как это удалось мне изловить убийцу. Даже симпатичные леди в нарядных голубых и зеленых платьицах, выглядывая из-за штакетников, просили о том же. На моей груди ослепительно сияла немного погнутая и потертая серебряная звезда, которую шериф раскопал в своем сундуке и прикрепил самолично, и я, никого не обижая, вновь и вновь повторял историю о том, как я раскусил загадку таинственного убийства мистера Симмонса и поймал с поличным злодея Джеймса Мак-Хага, сломавшего себе шею при попытке вырваться из моих крепких рук.

Никто больше не гонял меня за горизонтальным отвесом или за береговым кур… курвиметром, или же за гайками с левой резьбой. Мое молчание все принимали теперь за задумчивость. Мне любезно кивали из окон машин и вежливо говорили: «Хелло, Питер!» Никто больше не потешался надо мной, наоборот, мною вроде бы По-настоящему восхищались, а сегодня утром кто-то даже поинтересовался, что я собираюсь расследовать дальше.

Я счастлив, по-настоящему счастлив — как никогда прежде. И очень доволен, что мистер Симмонс умер, дав мне тем самым возможность схватить Мак-Хага. Так-то вот. Просто слов нет, как эти двое мне уже надоели.

Если вы поклянетесь, побожитесь всем святым, сплюнув при том через левое плечо, что никогда и никому не расскажете, я открою вам один ма-аленький секрет.

Мистера Симмонса убил я сам.

Теперь-то вы понимаете, сэр, почему я это сделал.

Как сказал я в самом начале — я вам не олух царя небесного.

Джонни Менло со злостью пнул чердачную лесенку и с размаху шлепнулся на ступеньку. Его учительница, его собственная домашняя учительница все-таки не пришла. И во всем доме с ним никто, никто не станет заниматься.

Вечеринка внизу была в полном разгаре. Доносившиеся звуки казались насмешкой — смех, звяканье шейкеров, музыка. Джонни думал, что спрятался от них сюда, в одиночество. Его учительница должна была прийти сегодня — и не пришла.

А мама с папой так заняты распитием коктейлей, что обращали на Джонни не больше внимания, чем на собственную тень.

Джонни отступил еще, в сумрачное убежище заброшенного чердака. Но даже здесь послеполуденную духоту и залежалую пыль ворошили залетные звуки.

Джонни огляделся. По темным углам таились в паутинных саванах старые сундуки. Сквозь маленькое замызганное окошечко пробивался солнечный луч — как бы для удобства любопытных мальчишечьих глаз.

Вот, например, сундук в северном углу. Всегда был закрыт, заперт, и ключ куда-то спрятали. А сейчас защелки-то опущены, а вот медный язычок замка откинут, открыт.

Джонни подошел к сундуку, выковырял защелки из пазов и приподнял тяжелую крышку. На чердаке разом похолодало.

Внутри лежала она.

Свернувшись клубочком. Такая молодая, красивая. Тонкое лицо — как меловая черта на аспидной доске волос. Джонни тихонько вздохнул, не отпуская крышки. Духи все еще не улетучились. Она выглядела такой же одинокой и заброшенной, каким чувствовал себя Джонни. Он ее прекрасно понимал. На чердаках всегда копятся забытые, никому не нужные вещи.

Очевидно, она задохнулась. Кто-то скрыл ее красоту под тяжелой, непроницаемой крышкой. Белые пальцы, как экзотический цветок, покойно лежали на прозрачно-розовом платье.

Секундой позже Джонни заметил на полу смятый клочок бумаги — кусочек записки, сделанной ее почерком:

«…вам придется возместить мне то, чего я была лишена все эти годы. Это не будет сложно. Я могу стать учительницей Джонни. Это легко объяснит мое присутствие в доме. Элли».

Джонни посмотрел на ее мертвое лицо. Точно она заснула на вечеринке, а кто-то отнес ее сюда, на чердак, и прихлопнул сверху сундучной крышкой.

Сумерки смыкались вокруг Джонни, то стягивались вокруг горла, то отступали.

— Ты моя учительница? — тупо повторял он. — Моя собственная единственная учительница? А тебя… тебя убили? Зачем кому-то тебя убивать?

Эту мысль прогнала другая. Он, Джонни Менло, сын Менло из высшего света, нашел самый настоящий труп!

Точно! Глаза мальчика широко распахнулись. Уж теперь-то мама с папой его обязательно заметят! Куда там — даже бабушка перестанет играть целыми днями в шахматы с дядей Флинни, подавится бренди, глянет на Джонни сквозь толстые очки и воскликнет: «Господи, мальчик, так ты не зря весь дом ставил на голову!»

Точно. Точно! Джонни сморгнул. Сердечко его колотилось.

Кузен Уильям может даже упасть в обморок !

Он, Джонни Менло, нашел покойницу! Это его, не мамины, фотографии будут печатать в вечерних газетах.

Спрятав записку в кармане, Джонни в последний раз поглядел на длинные ресницы, и розовые губы, и черные косы Девушки в Сундуке и прикрыл за ней крышку.