Айзек Азимов - Миры Айзека Азимова

Не успел Лайдж Бейли добраться до своего письменного стола, как поймал на себе ожидающий взгляд Р. Сэмми. Строгое вытянутое лицо Бейли сразу как будто окаменело.

— Чего тебе?

— Босс хочет вас видеть. Немедленно. Как только появитесь.

— Хорошо. — Р. Сэмми не двинулся с места. — Я сказал, хорошо. Можешь уходить!

Р. Сэмми круто развернулся и отправился выполнять другие поручения.

«И почему им заменили человека?» — раздраженно подумал Бейли.

Он помедлил, изучая содержимое своего кисета. Прикинул — если выкуривать по две трубки в день, то можно растянуть табак до получения следующей порции.

Затем он вышел из-за барьера — вот уже два года, как он имел право на отгороженный угол, — и прошел через общую комнату к выходу. Симпсон оторвался от своей ртутной картотеки:

— Вас ждет босс, Лайдж.

— Знаю. Р. Сэмми мне уже сказал.

Испещренная перфорацией лента змейкой вилась из миниатюрного прибора, который разыскивал в своей памяти и затем анализировал нужную информацию, хранящуюся в крошечных ячейках с мерцающими капельками ртути.

— Я бы дал пинка под зад этому Р. Сэмми, если б не боялся сломать себе ногу, — сказал Симпсон. — На днях видел Винса Барретта.

— Да?

— Он хотел бы снова работать на прежнем месте. Или на любом другом, лишь бы у нас в департаменте. Бедняга в отчаянии, но что я мог ему посоветовать? Его обязанности уже выполняет Р. Сэмми, и ничего тут не поделать. Малышу сейчас приходится работать на конвейере на дрожжевой фабрике. Смышленый был малый. Всем нравился.

Бейли пожал плечами и сказал несколько строже, чем хотел:

— Сейчас такое время, что подобное с каждым может случиться.

Боссу был положен личный кабинет. На матовом стекле изящными буквами было старательно выгравировано: «Джулиус Эндерби». И чуть пониже: «Комиссар полиции Города Нью-Йорка».

Бейли шагнул внутрь и сказал:

— Вы хотели видеть меня, комиссар?

Эндерби поднял взгляд. Он носил очки, так как его глаза были слишком чувствительны к обычным контактным линзам. Только привыкнув к очкам, можно было разглядеть черты его лица, в которых, впрочем, не было ничего примечательного. Бейли не мог отделаться от мысли, что комиссар ценил свои очки как раз из-за той индивидуальности, которую они ему придавали, и подозревал, что Эндерби несколько лукавил в отношении чувствительности глаз.

Комиссар определенно нервничал. Он разгладил манжеты рубашки, откинулся на спинку стула и с преувеличенной радушностью сказал:

— Присаживайтесь, Лайдж, присаживайтесь. Бейли неуклюже сел и, внутренне напрягшись, стал ждать.

— Как дела у Джесси? Как сын? — спросил Эндерби.

— Нормально, — сухо ответил Бейли. — Все в порядке. А как ваши?

— Нормально, — эхом отозвался Эндерби. — Тоже в порядке.

Начало показалось неудачным.

«Что-то неладное у него с лицом», — подумал Бейли. Вслух он сказал:

— Комиссар, мне бы не хотелось, чтобы вы посылали за мной Р. Сэмми.

— Вы знаете мою точку зрения на этот счет, Лайдж. Но его прислали к нам, и я должен его как-то использовать.

— Это неприятно, комиссар. Сообщает, что вы меня ждете, и стоит на месте как вкопанный. Вы понимаете, что я имею в виду. Приходится приказывать ему уйти, иначе он так и будет стоять истуканом.

— О, это моя вина, Лайдж. Я сказал ему, что нужно передать, но забыл напомнить, чтобы после этого он вернулся к своей работе.

Бейли вздохнул. Мелкие морщинки вокруг его темно-карих глаз стали более заметными.

— Прошу учесть на будущее. Вы хотели меня видеть?

— Да, Лайдж, — согласился комиссар, — и по очень серьезному делу.

Эндерби поднялся, подошел к стене позади стола и прикоснулся к незаметному контактному переключателю. Часть стены стала прозрачной. Бейли невольно зажмурился от неожиданно хлынувшего в комнату сероватого света.

Комиссар улыбнулся:

— Я устроил это в прошлом году, Лайдж. Кажется, я вам еще не показывал. Подойдите сюда, взгляните. В былые времена подобные штуки были во всех комнатах. Они назывались окнами. Вы слышали об этом?

Все это Бейли прекрасно знал. Он прочитал немало исторических романов.

— Слышал, — обронил он.

— Подойдите сюда.

Бейли поежился, но все-таки подошел. Было что-то неприличное в этой демонстрации убогости комнаты внешнему миру. Иногда увлечение комиссара медиевизмом доходило до нелепых крайностей.

«Взять хотя бы эти очки», — подумал Бейли.

Так вот оно что! Вот что делало его лицо таким непривычным!

— Простите за любопытство, комиссар. У вас, кажется, новые очки? — спросил Бейли.

Комиссар взглянул на него с удивлением, снял очки, посмотрел на них, затем снова на Бейли. Казалось, его круглое лицо без очков округлилось еще больше, а подбородок обозначился чуть резче. Его взгляд стал более рассеянным, так как все расплывалось перед его глазами.

— Да, — ответил Эндерби. Он снова нацепил очки себе на нос и добавил в сердцах: — Старые я разбил три дня назад, а новые смог раздобыть в этой сумятице только сегодня утром. Эти три дня были для меня сущим адом, Лайдж.

— Из-за очков?

— Не только. К этому я как раз и подхожу.

Он повернулся к окну. Бейли последовал его примеру и был крайне удивлен, обнаружив, что за окном идет дождь. На минуту он забылся, очарованный видом падающих с неба капель, в то время как комиссара прямо распирало от гордости, будто в этом явлении природы была его собственная заслуга.

— Уже третий раз в этом месяце любуюсь дождем. Потрясающее зрелище, как вы находите?

Бейли вынужден был признать, что дождь действительно произвел на него сильное впечатление. За сорок два года своей жизни он редко видел это явление природы, как, впрочем, и любое другое.

— Мне всегда казалось, что вся эта падающая на город вода тратится впустую, — заметил он. — Ее следовало бы собирать в резервуары.

— Вы неисправимый модернист, Лайдж! — воскликнул комиссар. — И в этом ваша беда. В среднюю эпоху люди жили под открытым небом. И не только в сельской местности, но и в городах. Даже в Нью-Йорке. Когда шел дождь, они не думали о нем как о пустой растрате. Они радовались ему. Они были ближе к природе. Это лучше, здоровее. Все проблемы современного человека коренятся в том, что он в разводе с природой. Займитесь как-нибудь на досуге угольным веком.