Игорь Афонский - Прерванная месса

— Как там Кирилл?

— Ему сделали очередную операцию. Приезжала его мать, она стала сдавать в последнее время! О вас спрашивала! Вы говорили, что зайдёте!

— Нужно появиться, но сам видишь, некогда!

Конечно, он зайдёт, и о приезде его матери он знает, и самого Кирилла видел недавно. Теперь он ему как сын. Сын его лучшего друга!

— Этот Карл приехал неспроста. Или опять будет вести войну, или что-то узнал. Например, о смерти Немого!

В тот день Немой встретил их в комнате. И четверо профессионалов не смогли справиться с этим одним человеком. Он мелькал, словно тень! Уходил в разные стороны, отражал удары, наносил сам, ускользая от всех сразу. Им же казалось, что они бьются с жидким маслом! Потом Сазонов понял, что Немой всё время стоял на одном месте — высокий, сухой, сильный! Он бы справился с ними со всеми! А фокусы — это просто его развлечение. Тогда Полковник отдал короткий приказ на японском языке. Бойцы блокировали противника со всех сторон, эффект движения прекратился, но схватка продолжалась. Генерал сам нанёс несколько ударов пальцами в нужные точки. Немого согнуло от боли, но он быстро стал приводить себя в порядок, не обращая внимания на другие удары! Сравнительно скоро он полностью восстановился и снова отбросил всех в разные стороны. Такого никто от него не ожидал, он, словно взял чужую силу, и воспользовался ею на свою защиту! Полковник понял, что они сами являются этим источником его силы. Он возвращал им свою боль, сполна!

— Ну, это у тебя так просто не пройдёт! Заканчивайте его выходки!

Теперь Сазонов видит траекторию будущих ударов, но ничего пока сделать не успевает — перед ним почти не человек, это был Страж! Он уже слышал о таких, но не ожидал сам его увидеть!

Комната была маленькой, и нападавшие люди просто мешали друг другу, а тут ещё этот Немой со своими уникальными возможностями!

Последовал короткий приказ в переговорное устройство, и пятый человек, стоящий в это время на балконе у Немого за спиной, достал его отравленными дротиками! Немой остановился, потом понял, что скоро вырубится, потянулся рукой за спину, но обычный человек так сделать этого не смог бы! Не позволяет строение суставов! Немой вывернул свой сустав в плече с сухим хрустом, вытащил дротик и выбросил его. Сазонов понял, что на этом его фокусы не закончились, опять отдал приказ. И все бросились к нему. Начало действия препарата позволило бойцам скрутить Немого и усадить его в кресло. Тот еще покувыркался, и все видели, что скоро на кресле останется только одежда. Тогда Сазонов достал свой армейский нож и всадил его в грудь, оставив там. Боль потихоньку вползает в тело, прокладывая себе дорогу. Обычно люди сразу теряют контроль от шока, что их дражайшая оболочка повреждена, с Немым всё было иначе, он улыбался! Гримаса обезображенного рта исказила его в общем-то красивое лицо. Обрубок языка шевелился, как бы желая что-то сказать напоследок! Когда все успокоились, пришёл сигнал. Сазонов озабоченно всё оглядел, сказал:

— Уходим! У нас гости!

Это сообщение пришло из микроавтобуса, который дежурил напротив дома. Они успели выйти на балкон и в коридор подъезда. Дверь оставили открытую, основной свет выключили. Вряд ли посетитель снизу обратит на это внимание! На балконе остался один боец, у него была верёвка, которая уходила вверх, на крышу. Он прижался к стене, штора закрыла его, а снаружи мало кто бы стал смотреть на него, во дворе никого уже не было.

Детектив сгрёб кассеты, вызвал милицию. Как не вовремя! О них-то следовало позаботиться в первую очередь! Немой был ещё жив, но что он мог рассказать своим обрубком!

— Молодец, Николаев! Пошёл сразу в магазин, там банкоматы, и камеры наружного наблюдения, наверное, видео снимали!

— Пойди в магазин, забери все записи наблюдения!

Сидевший в автобусе высокий плотный парень спокойно вышел. Одет он был в простой двубортный костюм и строгие брюки. И направился в магазин. Автобус объехал здание вокруг, встал, готовый в любой момент сорваться с места. Боец вошел в магазин, обратился к охраннику, показал какие-то корочки с фамилией несуществующего сотрудника. Попросил оказать услуги следствию. Тот нехотя поплелся, его оторвали от игры. Попытка подзаработать у него бы не прошла, но всё же?

— Нет проблем.

И назвавшийся сотрудником человек шарахнул охранника по шее специальным средством. Его он прятал за полой своего костюма. Но парень был не промах, успел отреагировать и лягнул противника толстым носком своего ботинка. Но спецсредство всё-таки достало на обратном пути, и парень потерял сознание! И всё это для него прошло как в замедленном кино! Долго и нудно! Он ещё торопился уйти от удара, но вырубился совсем. Боец вошел в комнату, огляделся, вынул блок с записывающим устройством и вышел через другую дверь. Вход был заперт изнутри. Там его ждала машина. Они ещё проехали за Николаевым, проследили до офиса, но дальше не пошли.

«Всё получилось не так, как планировалось. Следовало вывезти Немого. Для допроса на какой-нибудь объект. Для этого нужно было просто его усыпить, и зачем они ввязались в эту драку? Тоже мне Матрица! Фокусы у него почище! Вот, невезуха!»

Девушка стояла на высокой широкой сцене, одна, с распущенными волосами. Из одежды на ней была строгая белая блузка, клетчатый костюм с юбкой и безрукавкой. Клетка была небольшая. Бордово— зеленая. Из украшений на ней были серьги с жемчужинами каплевидной формы. Она стояла и пела! С каждым её словом, нет, с каждым звуком её голоса, её волосы заряжались зарядом и поднимались за спиной! Они почти искрились. Когда отталкивались друг от друга, создавая эффект ореола. Надо сказать, что девушка сама выбрала то, что хотела исполнить. Партитура. Слова. Ноты. Всё это она принесла однажды немолодому органисту, который с трепетом держал в руках бумаги неизвестного происхождения. Это было произведение, написанное от руки на старом пергаменте, скрученном в трубочку. Для него был небольшой картонный тубус, покрытый темно-красным бархатом с вылинялой ленточкой и следами от сургучной печати снаружи.

«Такие вещи принадлежат явно не этому веку!»

Слова и знаки были написаны, вероятно, натуральными чернилами, которые почему-то не потеряли своей окраски! Они отливали позолотой, преломлялись в свете современного освещения перламутром. Нужно отметить, что слова были написаны на немецком языке и частично на латыни. Внешне всё выглядело взвешенным и строго выстроенным произведением. Названия всего произведения не было. Кусок пергамента сверху был оторван каким-то варваром, и это был единственный недостаток этого совершенного документа! Для человека, который взял в руки эту вещь, знание двух языков не являлось проблемой.