Вера Чиркова - Тихоня

– Ну? – проскрипела тихоня, изо всех сил борясь с яростью, разгорающейся в неизвестных ей до этого дня глубинах собственной души, – дальше.

– Ну и все, – торжественно объявила хозяйка, – попался, голубчик! В одних подштанниках стоял, все разглядела! Точно, есть на левой руке листики!

– Ну?!

– Чего?! – не поняла сначала Устина. – А-а, как я выпуталась? Ну, так извинилась, сказала, не думала, будто они так быстро разденутся. И теперь он там купается, а я сразу к вам.

«После чего он купается?» – языком опаляющего пламени рвался из сердца Эсты вопрос, и она быстрее схватила кружку с чаем, запить этот огонь.

Сделала несколько глотков, стараясь не смотреть на вытянувшуюся перед ней хозяйку, а рассуждать хладнокровно, как учила матушка. Правильно учила, как оказалось. Если подсчитать время, которое Устине понадобилось на проведение этого изыскания, то получится, что у нее не оставалось даже нескольких минут, чтобы раздеться. А она одета и аккуратно причесана, и наглаженные оборки на юбках в полном порядке. Монашка взяла себя в руки, допила чай, успокаивая встревоженное сердце, и, достав приготовленный кошель, выдала хозяйке несколько монет.

– Позже, когда прибудут остальные, получишь еще, – веско сообщила она в ответ на заинтересованный взгляд, брошенный Устиной на оставшиеся у гостьи монеты, и принялась за взбитый со сливками творог, политый клубничным вареньем.

Хозяйка, понятливо вздохнув, направилась к двери, а в душе Эсты внезапно похолодало. Не так, как от ощущения пропасти под готовой шагнуть в нее ногой и не как от вида несущейся с горы лавины. Почти незаметно, словно легкий сквознячок пронесся. Будь Эста обычной девушкой, не обратила бы на это внимания, но ее отточенное чутье тихони мигом подняло тревогу.

– Купается, говоришь? А где его комната? – отстранив с дороги трактирщицу, ринулась прочь монашка, и Устина, сообразив, что сейчас произойдет нечто особенное, устремилась за ней.

– Второй этаж, резная дубовая дверь. – Хозяйка почти не пыхтела, прыгая по ступенькам следом за гостьей: – Изнутри кованый засов.

Дверь и действительно была впечатляющей, двустворчатой, массивной, резной и лакированной. И еще – крепко запертой, наверняка на тот самый засов. Женщины стучали по очереди, но ответом на глуховатый звук их ударов была полная тишина.

– Может, моются они? – робко предположила хозяйка, – намылились и сидят… не бежать же к дверям?

– Кто просит его бежать? Можно просто крикнуть, что занят! – сердито рявкнула тихоня, и ее рука сама потянулась к карману, где хранилась гномья отмычка, но девушка вовремя вспомнила про некоторые привычки трактирщиков. – Секрет есть?! Ну как вы открываете, если клиент перепьет и начинает буянить или ему станет плохо? Поторопись!

– Так… – замялась Устина, но наткнулась на яростную синь потемневших глаз гостьи и сдалась.

Достала из висящей на поясе связки длинный тонкий ключ, повернулась к косяку и, отодвинув крупный резной завиток, отперла секретный замок. Она еще не до конца отодвинула тяжелую дверь, открывшуюся вместе с частью рамы, а Эста уже протиснулась мимо и промчалась в спальню.

И сразу поняла, испытанная интуиция ее не подвела. Комната была пуста, вода не пролита, сияющая свежими покрывалами и кружавчиками постель не смята, а вот окно распахнуто настежь, и свежий ветерок треплет вышитые занавески.

– Ой… – наконец протиснулась в узкий проход Устина, тоже сообразившая, клиента, на котором она намеревалась сделать месячную выручку, уже нет, – сбежал!

– Чем-то ты его спугнула. – Перегнувшись через подоконник Эста рассматривала примятые кустики отцветших левкоев. – Идем в кабинет.

И бегом побежала мимо хозяйки в свою комнату забрать плащ и чепчик.

А уже через четверть часа выезжала из села по ведущей на юг дороге, сидя верхом на крупном сером жеребце. За ним послушно бежала оседланная лошадка, нагруженная тюками с шатром, одеялами, посудой и запасом продуктов, а к седлу Эсты был привязан мешок, в котором, заботливо завернутая в старую шаль, ехала выкупленная у Устины пирамидка.

Трактирщица все-таки получила свою выгоду, запросив за пирамидку почти вдвое, но Эста не пожалела бы и больших денег, возможность писать послания и сразу получать ответы была для нее сейчас дороже всего.

И ответ на первое письмо, которое она отправила, едва узнав о побеге чего-то испугавшегося Дагорда, тихоня получила, пока подавальщицы суетливо бегали, собирая ей багаж.

Матушка сообщила, что уже едет в карете навстречу Эсте, так как башня, куда она пришла, расположена южнее села Большое Садовое. И просила Эсту не спешить, внимательнее осматривать все придорожные кусты, канавы и овраги. Змей забыл себя, но не забыл никаких навыков и умений, полученных во время службы.

Эста и не спешила, знала точно, если он идет по дороге, – все равно догонит или выкупит сведения у встречных путников. А вот если прячется за кустами, то дело хуже, и тут вся надежда только на ее внимательные глаза. О том, чтобы услышать, как в дальних кустах крадется Змей, когда под ухом цокают копытами две лошади, можно и не мечтать.

День давно перевалил за полдень, и тихоня не спеша жевала пирожки, запивая их из фляжки чаем, в который капнула бодрящего зелья. И все равно чувствовала, как уставшее сознание временами словно рассеивается, заставляя дергать головой и снова глотать чай.

А еще девушку не оставляло странное чувство потери, возникшее, едва она выехала из деревни, и все усиливающееся по мере удаления от Садового. И это было не похоже на намек интуиции или ощущение чего-то забытого. Такого Эста вообще никогда раньше не испытывала и теперь лихорадочно пыталась сообразить, откуда взялась у нее это почти незаметная, но неотступно растущая тревога?! Сказалась ли это усталость последних дней и потеря крови, или ночные приключения и жесткий песок, а возможно, и разлука с Дагордом?

Эста печально улыбнулась и, отвернув рукав куртки, нежно погладила рисунок на коже. Несколько минут ехала, погруженная в свои мысли, и вдруг сообразила, что веночек на запястье выглядит как-то неправильно.

Девушка снова отогнула манжет и начала пристально изучать серебристые листики. Да нет, все как и было, это ей от недосыпу уже чудится. И тут цветочек, который разглядывала тихоня, побледнел и свернулся в бутон.

– Святая Тишина! – охнула Лэни, начиная понимать, о чем предупреждал ее полукровка. – Так, стало быть… я от него удаляюсь? Спасибо, Алн, ты настоящий друг и волшебник!

Первым желанием девушки было повернуть коня и скакать назад во весь опор, однако, остановившись, она передумала. Слишком долго и тщательно ее учили, чтобы лучшая тихоня позволила себе, забыв про едущую навстречу наставницу, броситься сломя голову в авантюрную погоню. И потому, хмурясь и кусая от нетерпения губу, Эста достала бумагу, написала короткую записку и отправила матушке.