Григорий Неделько - Это все нереально! (сборник)

…Децербер заглянул за край горы и ничего не увидел. Покоящееся впереди ничто не было пространством, отделявшим пик от подножия, это не была бездна, это не было даже само бесцветное и бесплотное ничто — это было ничто густо-чёрного цвета.

Бум-бум, -

пульсировало ничто, -

Бум-бум, бум-бум.

— Бум-бум, — беспрекословно откликались пустые мысли Децербера.

— Бум-бум, — звала чернота, подмигивая чем-то красным, напоминающим и звезду, и глаз, и планету.

— Бум-бум, бум-бум, — послушно и эквиритмично ликовало тело. У тела единственное предназначение — двигаться. Движение доставляет телу удовольствие. И неважно, кто им двигает, первоначальный ли хозяин или хозяин, приобретённый позже.

— Бум-бум, — подманивало чёрное ничто, пульсируя и кружась.

— Бум-бум, — оболочка Децербера, её составные части, готовы были — вместе или порознь — слиться с тем, кто их звал, звал столь настойчиво и настолько нежно. Тело Децербера изготовилось прыгнуть, вперёд и вниз. Или вверх: странное ничто простиралось повсюду. Вездесущее, оно подмигивало триллионами квинтиллионов секстиллионов звёзд-глаз-планет, сжималось, сворачивалось в спираль, разжималось — и затягивало…

И вдруг на ничто с размаху шлёпнулась исполинская губка, раздавив чёрную пустоту. Всё стихло, смолкло — исчезло. От ничто ничего не осталось. Теперь была лишь жёлтая, размером со Вселенную губка.

— Губка? Какая, к чёрту, губка?! — изумился Децербер.

Губка встала, пошатнулась, споткнулась и громыхнулась обратно — горы задрожали, холмы расщепились, острова ушли под воду.

— ОЙ! — ВЗОРВАЛА ГУБКА ОКРУЖАЮЩЕЕ ПРОСТРАНСТВО БОЛЬШИМИ БУКВАМИ, А ЗА БОЛЬШИМИ БУКВАМИ ВСЕГДА СТОИТ ЧТО-ТО ЗНАЧИТЕЛЬНОЕ И ВЕЛИЧЕСТВЕННОЕ. — КАЖЕТСЯ, У МЕНЯ ОПЯТЬ СПОЛЗЛИ ШТАНЫ, ХИ-ХИ-ХИ…

ГУБКА ПРЕВРАТИЛАСЬ В ОКТАНОГА. А ВОЗМОЖНО, ОНА ВСЕГДА ИМ БЫЛА.

…ХИ-ХИ, ХИ-ХИ! — ГИГАНТСКИЙ СМЕХ ПРОДОЛЖАЛСЯ, НО ИСХОДИЛ ОН УЖЕ ИЗ ГЛОТКИ ОКТАНОГА.

У которого почему-то было 26 ног.

Жуткий великан раскрыл пасть, в которую с легкостью поместилась бы вся Нереальность.

Децербер отпрыгнул и резво пригнулся: из пасти октанога плотным, неодолимым потоком повалили буквы «ц» и «х» и ринулись на пса.

Децербер заслонился — как вдруг понял, что опять может управлять телом.

Буквы забивались в глаза, залетали в уши, всё жужжало и кричало:

— Ц — Х — Ц — Х — Ц — Х — Ц — Х — Ц — Х — Ц — Х — Ц — Х — Ц — Х…!

Пёс поднял руку — двигаться в потоке, подобном густому космическому киселю, было очень трудно, почти невозможно. Но всё-таки Децербер ущипнул себя, за правую щёку.

И, как ни удивительно, это помогло.

Да, это помогает, — попробуйте!..

..! Децербер открыл глаза, но это мало что изменило: вокруг всё тот же Мир-С-Закрытыми-Глазами.

Хотя нет… вот темнота дёрнулась, поплыла наверху, помаленьку рассеялась внизу — и неторопливо разъехалась, точно театральные кулисы.

Но изображение было мутноватым. Три мозга Децербера принялись крутить настройки — Ад потихоньку проступал сквозь сон…

Децербер не сразу понял, что спал, — сны ему не снились, никакие: ни эротические безумия, ни безумные вакханалии, ни выигранные безумным образом в рулетку миллионы душ. Ему с избытком хватало подобного в жизни. А во сне он просто спал, отдыхал от тяжёлых жизненных будней — от тех же эротики, пьянства и азартных игр.

Децербер видел свой первый сон, который, так уж случилось, оказался кошмаром.

И престранным кошмаром.

Децербер приподнялся на локтях.

— Ой-ой-ой, — заскулил он, тоже впервые, — боль-боль-боль…

— Лежи-лежи-лежи, — произнёс кто-то голосом Вельзевула.

Да, это был Вельзевул.

Децербер бережно опустил головы на мягкое и удобное нечто. Ага, подушки. Спасибо.

— Спа… си… сиб…

— Не за что, не за что, — сказал Вельзевул, — лежи. Губка больше не беспокоит?

— Губка? Какая, к чёрту, губка?!

— Да, вот так ты и сказал.

— Вижу, он пришёл в себя, — произнёс рядом кто-то незнакомый.

— Верно… но не будем его тревожить, коллеги, — сказал другой незнакомец.

— Да, да, \

— Да, да, — загомонили незнакомцы, но тихо, чтобы не побеспокоить Децербера.

— Да, да, /

— Ве… Вельз, — прохрипел Децербер. — Это кто?

— Это? — Вельзевул обвёл рукой неведомо откуда взявшиеся, накрытые белыми скатертями столы, тарелки-ножи-вилки, фужеры-вино-и-коньяк и бутерброды с ветчиной и колбасой на закуску.

— И это тоже, — громоподобный бас Децербер куда-то пропал — вместо него раздавался присыпанный песком шелест.

— Если ты о наших гостях…

— На… ших?

— …то это светила медицины: традиционной и нетрадиционной, магической, сверхъестественной и шарлатанской… — Вельзевул с нескрываемым уважением относился к представителям науки.

Децербер не разделял его восторгов. Вообще-то, ему было плевать, лишь бы дом не развалили.

— И зачем они припёрлись? — спросил он.

— Чтобы помочь тебе!

— И что, сильно помогли?

— Каак сказать… — Вельзевул неопределённо покрутил ладонью. — После того как я их позвал, они много пили и обсуждали, выдвигали разные версии, но, честно говоря…

— Ага, понятно, — не дослушав, произнёс Децербер. — Богемная тусовка за чужой счёт.

— Дец, не ст о ит, я думаю…

— А эти «аксессуары» как тут оказались? — Децербер обвёл комнату взглядом.

Вельзевул также обвёл взглядом комнату.

— Столы, столовые приборы и вино каждый из гостей взял с собой, — ответил дьявол. — Они не хотели показаться некультурными. Не могли же они прийти к незнакомому существу, развалиться на диванах и требовать еды и питья… Ну, кто так делает? — Вельзевул выразительно поглядел на Децербера.

Пёс и ухом не повёл — ни одним из.

— И как они допёрли столы и всё прочее? Главным образом, меня интересуют столы. Вон тот здоровёхонький оборотень с завитой шерстью дотащил бы, верю. Но как не надорвались эти хиляки?

— Тише, тише… они гении!

Децербер саркастически хрипнул:

— Гений наш общий дружбан Повелитель. Гении поэты — творцы прекрасного, вроде Сушкина…

— Аушкина, — поправил Вельзевул.

— …философы: Ратсок, Горпифа…

— Он Афипрог.

— То-то я думаю, смешное имечко: Гора Пива… Великие музыканты тоже гении…

— Ахб?

— Угу. И Вен-Хо-Бет. Они — гении. А твои учёные просто много знают.

— И это плохо?

— Плохо, что они при этом трепачи.

— А сам?

— А я этого не скрываю.

Но Вельзевул бился до последнего:

— Если они и не столь гениальны, как Эйн Шатейн, это не отрицает полностью их гениальности!

— Ну ладно. — Децербер пощадил чувства друга и сменил тему: — Но как, скажи на милость, они дотащили тяжеленные столы ко мне домой и не переломились?

— Учёные — очень трудолюбивые существа. — Вельзевул послал Децерберу пристыжающий взгляд.