Ирина Кайлес - Ключ для пешки

— Горхада! — испуганно зафиксировала факт Дэя.

— Какая разница как это называется! — послышался голос Яна.

Федя выхватил меч, прекрасно понимая, что это вряд ли поможет, и тут послышался противный свистящий голос, от одного звука которого закладывало уши. Существо заговорило:

— Отдай Ключ!

У Литвинова внутри все упало.

— Отдай Ключ! — повторила горхада. — Иначе я сброшу ее со скалы. Выбирай: Ключ или она.

Федя обмер. Впервые он стоял перед выбором, сделать который невозможно. Мысли лихорадочно бились в голове, подтверждая безвыходность ситуации. И юноша понял: сейчас, именно сейчас наступил тот момент, когда он сломается и отдаст Ключ. Он не сможет потерять Ирину, собственноручно отправить на смерть…

— Я жду! — горхада торжествовала. — Решай!

По испуганному лицу Ирины текли слезы…

— Федя, сделай что-нибудь!!! — прокричала она в истерике. — Федя, Ян!!! Да помогите же!!!

Тяжело дыша, Федя достал Ключ. Перед глазами в секунду промелькнули картины, показанные Элэйми… В висках застучало…

— Не делай этого!!! — словно вдалеке послышался голос Дэи. — Ты никогда себя не простишь!!!

Федя и так это знал. На одной чаше весов сейчас лежали тысячи, а может быть, и миллионы жизней, на другой — она. И она была ему намного дороже целого мира. Ключ обжигал ладони. Еще миг… Еще миг — и уже ничего нельзя будет исправить…

Вдруг горхада резко вскрикнула и чуть не выронила Рашевскую из цепких лап. Послышался торжествующий голос Яна:

— Давай немножко условия поменяем, птичка! Ты знаешь, что будет, когда я нажму на курок?

Федя быстро посмотрел наверх… Пока Литвинов общался с этой ошибкой природы, Ян проворно взобрался на скалу, рискуя разбиться, прыгнул на чудовище и уселся на его шею, приставив пистолет к уродливой голове.

Горхада сильно мотнула головой, пытаясь его сбросить, но Шабуров держался крепко и тут же крикнул тоном, не терпящим возражений:

— Ты бы подумала, прежде чем так делать! Я ведь и случайно выстрелить могу! Опусти девушку на землю! Быстро! — Ян эффектно выстрелил в воздух.

С яростным стоном горхада повиновалась. Федя кинулся к Рашевской:

— Ты в порядке?

Ирина не ответила: ее трясло, как в лихорадке. Она прижалась к Феде, схватившись за него, чтобы не упасть.

— Это еще не все, — продолжил Ян. — Ты знаешь, птичка, в жизни все возвращается: закон такой есть. И в твоем случае он сработал очень быстро. Теперь выбирать будешь ты: или отвезешь нас к священной горе, или я стреляю. Просто, правда?

От свистящего крика горхады заложило уши.

— Не надо так орать, горлышко заболит! — Ян едва держался на скользкой шее, но добычу из рук не выпускал. — Ну что, ты выбрала? Или опускайся, или я стреляю! Мне падать будет мягко: у тебя жира достаточно. К тому же, нам тогда и еды надолго хватит…

Уродливое создание опустилось на землю, сложив крылья.

— Транспорт подан! Забирайтесь скорее!

Ириша с Федей переглянулись.

— Я смогу, — тихо сказала девушка в ответ на его взгляд.

Литвинов сунул Ключ в барсетку, помог Рашевской взобраться на отвратительную спину существа. Ирина, сообразив, что сидя она вряд ли удержится, легла в небольшую ложбинку между широкими складками кожи горхады. Федя, секунду поколебавшись, лег на девушку сверху.

— Прости, но мне так будет спокойнее, — сказал он Ирише. — Так я точно тебя удержу.

— А я разве против? — едва слышно пробормотала Рашевская, чувствуя, как по позвоночнику словно прокатывается электрический шарик.

Подростки вцепились в густую шерсть, слипшуюся комками.

— Готовы? — крикнул Шабуров, спустившись по шее ближе к туловищу: там было не так страшно.

— Да, — неуверенно ответил Федя.

— Ничё у вас позиция! — оглянувшись, Ян не удержался и прыснул со смеху. — А я тут, значит, с этой доисторической курицей… Давай поменяемся!

— Шабуров, если еще слово скажешь…

— Транспорт, вперед! — смеясь, скомандовал Ян, и «курица», тяжело махая крыльями, поднялась в воздух.

Теперь стояла лишь одна задача: удержаться. Каждый взмах исполинских крыльев сотрясал все тело горхады. Насколько высоко она летела, видел только Ян. Ему было уже не до смеха, и он сильно пожалел, что не перелез на спину существа, хотя, с другой стороны, сидеть на шее было куда удобнее. Шабуров зажмурился, спрятав лицо в вонючих клоках шерсти, понимая, что если он еще раз посмотрит вниз, то точно упадет в обморок от страха и свалится.

Горхада еще набрала высоту — стало очень холодно. Рашевская сейчас была в самом выгодном положении: с одной стороны ее грела теплая шерсть, с другой — Федя, который крепко ее держал. У нее только сильно замерзли ноги.

Литвинов, тесно прижавшись к Ирине, упирался коленями в мягкое туловище горхады. До онемения в пальцах, он сжимал грязные комки шерсти: ведь нужно было держаться за двоих. И все же, мозг периодически отказывал: горхада ритмично двигалась, а они с Рашевской сейчас были так близко… Ирина, каждой своей клеточкой чувствуя все, что с ним происходит, даже не пыталась разобраться в своих ощущениях. Она чувствовала, как Федя дрожал от холода, как его вздувшиеся мышцы сводило от напряжения, и это напряжение было почему-то таким волнующе приятным… Его прерывающееся дыхание легко касалось ее шеи, чуть ниже уха. Ирина снова ощутила приятное покалывание в позвоночнике и вдруг почувствовала за ухом нежный и страстный поцелуй… Любовь победила страх. Федя прижался лбом к затылку Рашевской, судорожно вдохнув воздух… Она осознала: держаться и держать ее сейчас, при всех титанических усилиях, ему было намного легче, чем просто владеть собой… Эта мысль отразилась на ее испуганном лице едва заметной улыбкой. Она знала: они еще слишком юны и границы все же пока необходимы. Однако эти границы только усиливали желание. Она вдруг вспомнила Бочкова, его наглые приставания, вызывавшие у нее беспредельное отвращение… То, что тогда казалось грязным и непристойным, с Федей обрело облик чистой, недосягаемо возвышенной тайны… И сейчас, лежа в клоках отвратительной вонючей шерсти безобразного монстра, испуганная, голодная, уставшая, замерзшая, в грязной, мокрой до нитки одежде, Ирина… поняла, что счастлива.

Полет продолжался мучительно долго, особенно для Яна. Сколько прошло времени на самом деле, сложно было сказать. Ведь каждая минута тянулась как час. Держаться становилось все тяжелее: и у Феди, и у Яна ладони, стертые до крови, жгло огнем, руки онемели до такой степени, что парни их уже почти не чувствовали. Одежда, насквозь мокрая от дождя, покрылась тонкой коркой льда. У всех троих от холода зуб на зуб не попадал.

Наконец горхада опустилась вниз, села у подножия огромной горы с белоснежной вершиной. С трудом оторвав от слипшейся шерсти окоченевшие пальцы, ребята сползли на землю.