Ирина Кайлес - Ключ для пешки

Наконец Кредулус опустил его на вершину горы. Похоже, кошмар подходил к завершению. Федя сел, растер почти вывихнутое плечо. Запястье посинело.

— Вот в-вы мне с-скажите, какого черта… — едва смог он произнести посиневшими губами. От холода у него зуб на зуб не попадал.

— В этом была суть последнего испытания. Честно говоря, я не думал, что ты решишься. Но ты все понял правильно.

— Ни хрена я не понял! Я п-просто вас спасал!

— А вот это, Федя, самое ценное. Ты знаешь, мост вообще не должен был порваться. Создается ощущение, будто они надеялись, что я тебя не поймаю. Все как в жизни: взлететь трудно, а вот падать… это процесс очень быстрый. Когда ты над пропастью, неважно, что становится твоими крыльями. Главное, чтобы они нашлись.

— А так и было… з-задумано? Ну, что вы меня сюда… поднимете…

— Нет. Но мне плевать. Конечно, неизвестно еще, чем для меня теперь закончится это отступление от программы… Ну да ладно, — Кредулус махнул рукой, немного помолчал и продолжил: — Сами-то вон чего наворотили. Что ж, вот и все, Федя. Твои мучения закончились. Я не умею красиво говорить, скажу одно: ты молодец. Да, кстати, мне надо тебе передать…

Кредулус порылся в кармане и протянул Феде небольшой хрустальный шар. Внутри шара вяло плавала по центру острая черно-красная стрелка.

— Что это? — Литвинов взял шар, едва разогнув замерзшие пальцы.

— Все узнаешь в свое время. И еще, чуть не забыл: следующий тур последний, поэтому Ключ, Сосуд и этот шар необходимо будет взять с собой. Запомни обязательно! И будь осторожен: многое изменилось. Я не понимаю причины, но, думаю, это очень серьезно. Твоя жизнь сейчас в большой опасности, и, возможно, так будет не только в Игре. Прощай, Федя. И пусть сохранит тебя Господь!

Кредулус хлопнул в ладоши, закружил знакомый вихрь, и Федя упал на пол в своей комнате.

Федя поднялся на ноги, увидел свое отражение в зеркале напротив. Одежда снова стала сухая, чистая, грязь и ссадины исчезли с лица, и лишь взгляд изменился, наверное, уже навсегда. Литвинов, шатаясь, дошел до кровати, не глядя, сунул шар в прикроватную тумбочку: идти до шкафа не было сил. Медленно снял кроссовки, прямо в одежде лег на кровать, завернулся в теплый и мягкий плед. Его до сих пор трясло то ли от холода, то ли от сильнейшего стресса. Ужасно захотелось выпить горячего чая, но спускаться в столовую… Федя долго сидел не шевелясь и смотрел в одну точку. В какой-то момент он наконец услышал, как рядом на тумбочке надрывается мобильник. Юноша медленно взял трубку. Ян…

— Да, Ян, привет…

— Але, ты чё трубку не берешь?

— Не слышал.

— Ты спишь что ли?

— Нет…

— Голос у тебя какой-то странный.

— Ян, ты извини, я устал очень. Давай завтра поговорим.

— С чего это ты вдруг устал?

Федя усмехнулся. Рассказать? Нет, нереально. Так и придется все это всегда держать в себе. Сказал первое, что пришло в голову:

— Да… тренировка тяжелая была.

— Ну, тренировка так тренировка, — Шабуров, похоже, обиделся.

— Ян, ты…

— Да все нормально. Ну давай, пока.

— Пока.

Федя вспомнил, что еще не садился за уроки. Завтра зачет по английскому. Но тут же он понял, насколько ему все равно. Физическая усталость была слишком сильной, и он просто не мог пошевелиться. Федя обнял подушку, закрыл глаза в надежде уснуть, но это оказалось не так легко. Дрожь не проходила, хотя он давно уже согрелся. О каком сбое в Игре говорил гном? В первых четырех турах тоже были и опасности, и страх, но здесь… Или его действительно решили убить? Но кто? Зачем?

Мучаясь неразрешимыми вопросами, Федя уснул уже глубокой ночью и до самого утра ему снились кошмары. Несколько раз он просыпался с криком и засыпал снова, как в бреду. Вот он подползает к источнику, изнывая от жажды, в прозрачной воде ему видится обожженное лицо мертвой девушки… вода превращается в огонь, и он горит в этом огне… просыпается… тяжелые уставшие веки снова слипаются… Он падает в пропасть… дна нет, пропасть не заканчивается… Его догоняет охотник, пронзает его тело металлическим штырем… снова Федя с криком садится на постели… снова засыпает… Появляется Кредулус, что-то говорит. Внезапно лицо гнома меняется до неузнаваемости, будто он недавно вышел из могилы, полусгнившие руки тянутся к Феде, начинают его душить…

Только когда рассвело, юноша наконец уснул тяжелым сном без снов. Примерно через час зазвонил будильник. Он надрывался долго, нудно, но напрасно: Литвинов его даже не слышал. Наташа, не увидев сына за завтраком, пошла его будить.

— Федя! Федя, вставай, опоздаешь! — Наташа потрясла подростка за плечо. Тот, вскрикнув, проснулся, резко сел на кровати. — Ты что, в одежде спал?

Федя не ответил. Реальность медленно приобретала очертания, восстанавливаясь из вязкого тумана забытья. Все тело ныло, голова раскалывалась от дикой боли, лицо горело, как обожженное. Наташа с тревогой посмотрела на сына, потрогала его лоб и ахнула:

— О Господи, да ты же весь горишь…

Она быстро принесла градусник. Температура оказалась выше сорока… Срочно вызвали врача.

Осмотрев подростка, врач покачал головой, вышел в коридор вместе с Наташей.

— Он простудился? — встревоженно спросила Наташа.

— Нет, нет… У него сильнейший стресс, я бы даже сказал, шоковое состояние.

— Но… Вроде все было нормально… — Наташа растерялась.

— Поговорите с ним, выясните причину. Мало ли что бывает в этом возрасте. Я сейчас поставлю ему два укола: сильное успокоительное и снотворное. Думаю, он всю ночь не спал. Пусть спит целый день, не трогайте его, а вечером поговорите.

Федя едва дождался, когда наконец врач поставит ему уколы и уйдет. Парень и без лекарства готов был отключиться от одного прикосновения головы к подушке. Как только за доктором захлопнулась дверь, юноша быстро разделся, нырнул в постель и через минуту уснул. Наташа же обеспокоилась не на шутку.

В семь вечера Литвинов с трудом проснулся. Голова гудела, но чувствовал он себя значительно лучше. Ужасно хотелось есть. Федя умылся холодной водой, что окончательно его разбудило, и спустился в столовую. Мама сидела за столом, уронив голову на руки. Видимо, ждала, когда он встанет.

— Проснулся?

— Ага. Мам, я поем?

Наташа разогрела суп, котлету с овощами, налила сок. Федя с жадностью набросился на еду. Наташа внимательно смотрела на сына. Когда тот прикончил суп и принялся за второе, она осторожно спросила:

— Может, расскажешь, что случилось?

— А что должно было случиться?

— Врач сказал, что у тебя был шок, сильнейший стресс, — Наташа пыталась тщательно подбирать слова. — Федя, пойми, я твоя мать, я должна знать, что с тобой происходит.

Федя подавился. Еще этого не хватало. Сказать правду? Усмехнувшись про себя, Литвинов ярко представил, как мама со слезами провожает его в психбольницу. Придется врать.