Анатолий Горбов - Джин с Толиком

Мозг преступника и его образ мыслей настолько изуродовали родную телесную оболочку, что, во время очередного синестетического «прихода», увидев «себя» в зеркале, я не опознал Толика Толиковича. Это действительно был Крашанок – с тонкими, презрительными губами цедящий непристойности в адрес официантки. Человек, отлично успевающий следить блестящими похотливыми глазами за ней и в то же время холодными бесстрастными мазками фиксирующий настроение остальной компании.

Шкала ценностей и уровень образования изменились до неузнаваемости – я мог бы с легкостью ударить кого-нибудь ножом из-за незначительного оскорбления, если бы таковое последовало, даже не задумавшись о возможных последствиях. И, в то же время, я не мог, например, вспомнить, что же значат слова над дверью кабака с внутренней стороны: «Mundus vult decipi ergo decipiatur [25] Мир желает обманываться, пусть же обманывается (лат.) ». То есть, присутствовало смутное ощущение, что я ЗНАЛ, о чем эти слова, но знал когда-то очень давно. В прошлой, или даже в позапрошлой жизни, не более того.

Налет был назначен на поздний вечер воскресенья. Всю информацию по особняку Свина, отлучившись на несколько минут домой, я переписал на флешку и вручил эти драгоценные сведения Шлямбуру. Шлепковский-Забабашкин должен был через Сергея Алексеевича переправить ее остальным подельникам – все должны подготовиться к возможным сюрпризам.

Сам я по поводу ограбления особенно не волновался, ведь выступал в нем скорее в роли статиста, ибо вся моя работа уже была проделана – я указал банде, где, кого, каким образом, и ради чего грабить. А помня воодушевление, настигшее меня после проникновения в машину Свина, даже хотел совершить свое следующее преступление.

Однако, особого удовольствия оно мне не принесло. И даже подвергло смертельной опасности. Но – обо всем по порядку.

В субботу вечером я собирал и паковал вещи. Их было не так много, поэтому часа за три, практически весь мой скарб был рассован по мешкам и коробкам, перевязан бечевками и выстроился на подступах к двери, собираясь покинуть захваченную ранее территорию.

Ночевал я на новом месте. Но что мне снилось, хоть убей, на утро вспомнить не удалось. Да я особо и не пытался – с меня было достаточно радостного ощущения, с которым я проснулся. Проснулся и сразу даже не понял, где же я нахожусь. Зато, когда вспомнил, что это МОЯ новая квартира, радость пробуждения взвилась до небес, и, возможно, даже выше.

В связи с этим Джину пришлось наблюдать некие сумасшедшие па, которые его хозяин исполнял истово и увлеченно, что несколько скрасило убогую хореографию, но так и не удостоило спонтанные телодвижения почетного звания танца.

Бегать я пошел в парк, и двигаться по его тропинкам мне понравилось. Хотя ночью уже начало примораживать, и асфальтовые дорожки кое-где были довольно скользкими. Это означало, что в регулярных пробежках пора делать перерыв до весны, или перебираться в крытые помещения, от гололедного травматизма подальше.

Потом я отправился на Пасечников и позавтракал там в последний раз, пока ждал машину для вещей. Гаврилыч, вызвавшийся мне помочь, от спиртного гонорара отказался категорически, чем несказанно меня обрадовал. Переезд много времени не занял, а распаковываться пока было некуда – корпусную мебель должны были привезти только в понедельник…

Собрались мы все в восемь вечера воскресенья в маленьком домике киллера дяди Вовы, в Александровке, где теперь, на правах наследника, управлялся Сергей Алексеевич. Перед выездом он произнес пламенную речь, лишний раз напомнив, что никто из охраны особняка не должен серьезно пострадать – так как мы благородные экспроприаторы, а не заурядные грабители и убийцы. Мы согласно покивали, погрузились в специально оборудованную газель, и двинулись к Свиновскому особняку.

Так как все камеры наблюдения были по прежнему нам доступны, мы вычислили количество охранников в доме (их оказалось трое) и дождались от двоих охранников на входе ежечасного доклада. После этого в дело вступили боевики-амбалы, которые очень быстро обезвредили расслабившихся от спокойной работы сторожей. Затем к ним присоединился спец по сигнализации и медвежатник, и они отправились в дом.

Нейтрализация троих боевиков в доме заняла пару минут, так как все они беспечно играли в карты на кухне, после чего всех «местных», большей частью пребывающих без сознания, заперли в сторожке, предварительно связав по рукам и ногам и снабдив кляпами. Газель заехала во двор, и началась тягомотина.

Как я и предполагал, медвежатник, специалист по сейфам, веселый косоглазый парень по кличке Крамер, со швейцарским чудом сделать ничего не смог. Вместо запланированных сорока минут мы провозились почти пять часов. Хорошо, что один из наших боевиков был очень похож на охранника Сфинкса, и наловчился ежечасно докладывать по видеосвязи на центральный пульт, что «в Багдаде все спокойно».

Бандитов, находящихся в доме, ночью вообще никто не контролировал, и они никому не докладывали о наличии или отсутствии безобразий. Камеры наблюдения также ничего лишнего не показывали, так как транслировали вчерашний день. Точнее – вечер, с любовью записанный Шлямбуром.

Когда стало понятно, что открыть сейфы на месте невозможно, а резать – очень-очень долго, было решено их вывезти. Однако, тут снова пригодился Шлямбур. Оказалось, швейцарские стальные монстры снабжены маячками, и увозить их в таком состоянии равносильно заблаговременной явке с повинной. Но Забабашкин сумел определить, на какой частоте работают маячки, и на этой же частоте сгенерировал более мощную помеху, тем самым заглушив сигнал.

Сейфы газосваркой отрезали от фиксирующих их металлических балок, замурованных в бетоне, и с помощью мини-кара, обнаруженного в гараже, погрузили в газель. После этого места в автомобиле значительно поубавилось, и кое-кому пришлось убираться своим ходом. В том числе и мне.

Натянув на глаза бейсболку, чтобы не засветиться на какой-нибудь камере наблюдения у соседских домов, я вышел за ворота и пошел на север, вдоль Свинского забора. Когда повернул за угол, выйдя в тыл только что обчищенного с моей помощью домовладения, я нос к носу столкнулся с каким-то толстым типом в драном ватнике и вислоухой кроличьей шапке. Все бы ничего, мы бы с ним мирно разошлись, да и потопали бы каждый в свою сторону. Если бы этот тип не был Свином, собственной персоной…

Свина от Аркаши изолировали сразу же – ибо вид у наркомана был действительно устрашающий и сумасшедший. И никто из руководства ИВС не хотел нести ответственность за вдруг образовавшегося из теплого и румяного наркобарона холодного и бледного жмурика. Несмотря на увесистую просьбу прокурорских продержать его до утра с Аркашей, Свина отправили в следственный изолятор. Сначала почти час останавливали ему носовое кровотечение, а потом и отправили, от греха подальше.