Владимир Тищенко - Проект 22/17

Помнил он и то как сидя в своем кабинете, куда удалился от празднующих сославшись на свое плохое самочувствие, слышал крики и мольбы о помощи умирающих людей. Газ, который он выпустил из расставленных везде контейнеров, убивал быстро, но не совсем безболезненно. Слезы жалости градом катились по его лицу, когда в запертые двери его кабинета стучали умоляя помочь. Он хотел бы утереть эти слезы, но понимал что противогаз нельзя снимать. И он ждал, ждал того момента, когда шум на первом этаже и в саду полностью утихнет. Только дождавшись когда пройдет сорок минут он протянул трясущуюся руку и снял противогаз. Вздохнув полной грудью приказал себе собраться. Осталось еще два дела, которые нужно было закончить прежде чем он и сам сможет уйти вслед за остальными, кому было известно о проекте.

После этого прошло уже полтора часа и столь долгожданный момент был уже очень близок. Отвернувшись от окна Норберт посмотрел на огромный экран на одной из стен кабинета. Сейчас на нем отображалась глобальная карта Земли, пестревшая различными пометками и графиками. Но не она занимала все его внимание. Он не отводил взгляда от огромного циферблата, который сейчас отсчитывал последние десять секунд. С каждой исчезнувшей цифрой палец его правой руки, лежащий на небольшом пульте со всего одним сенсором, дрожал все сильнее. Это был не страх, страх прошел, исчез как-будто его никогда и не было. Тот коктейль чувств, которые сейчас испытывал Норберт до конца не смог бы разобрать и он сам. Была тут и радость, и предвкушение, и жалось и многое другое. Не было тут только страха и сожаления о содеянном. Единственная вещь о которой Норберт жалел заключалась в том, что он сам не сможет ощутить мощи своего творения, которое сейчас текло по его венам.

3… 2… 1… 0. Циферблат исчез, а отметки на карте быстро-быстро начали менять свой цвет с зеленого на красный.

— Свершилось. — Произнес он вслух.

Глаза больного и смертельно уставшего человека закрылись, а палец нажал на сенсор пульта. В ту же секунду бомбы, заложенные в лаборатории проекта и в его особняке, начали взрываться. Когда дым рассеялся, от красивого поместья остались только горящие руины.

Обрывки звуков и ощущений, невозможно ни на чем сосредоточить внимание. Голова раскалывается и все тело болит так, как-будто его долго и со вкусом пинали ногами. Резкий звук близкого взрыва и сознание рывком возвращается. С миром творится что-то странное, предметы выглядят как-то не так. И только через пару минут напряженной работы мысли приходит понимание, что ты висишь вверх ногами и все, что не дает тебе упасть это заклинивший ремень безопасности. Спустя еще пару минут, проведенных в напряженных попытках сориентироваться, Вера все же нащупала застежку и надавив на рычаг наконец отстегнула ремень. Естественным итогом этого действия стало падение на пол, который раньше был крышей ее машины. Ориентируясь по пятну света, который виднелся через растрескавшееся стекло водительской двери, она выбралась наружу, выбив стекло ногой. Только после того, как отползла на достаточное по ее мнению расстояние она попыталась встать на ноги. Это не столь сложное действие удалось осуществить лишь с третьей попытки и то в основном благодаря столбу, который как нельзя кстати подвернулся под руку.

— Вер, надо собраться и вспомнить что произошло и куда я направлялась. — Раз на пятый повторения этой фразы мысли начали понемногу приходить в порядок и она действительно начала вспоминать.

Все началось примерно неделю назад. Это был ничем не примечательный вечер такого же непримечательного дня. Они с Андреем и их девятилетним сыном Антоном как раз возвращались из развлекательного центра в их дом на Маргаред-роуд. Их профессиональные отношения начали перерастать во что-то большее еще в период их работы в исследовательском центре. После того, как они вывезли, ну или если быть до конца честными, похитили оттуда какое-то ценное оборудование, они решили осесть вместе. Денег, доставшихся им после продажи вывезенных из центра ценностей, хватило на безбедную жизнь. И оба они устроились на работу только ради удовольствия и дабы не привлекать излишнего внимания. В тот вечер первым плохо себя почувствовал их сын. Она забеспокоилась сразу, поскольку Антоша болел очень редко, а уж температуры под сорок у него почти никогда не было. Первых пару часов они пытались сбить температуру, но когда это не помогло, то вызвали скорую. Вот только диспетчер ответила что все машины на выезде, видимо какая-то эпидемия и им пришлось везти сына самим.

В госпитале оказался настоящий аврал и Андрею еле удалось пробиться к врачу и то после обещания расплатиться наличными. Доктор осмотрел Антошу и сделал ему два укола, после которых жар немного спал. На вопрос что это такое, он ответил что и сам толком ничего не знает. Люди начали поступать сегодня утром и пока конца этому не видно. Мы пробыли в госпитале до самого утра, а утром плохо стало и Андрею. За ее карьеру наемника Вере не раз приходилось находиться в ситуациях, грозящих смертью как ей, так и ее друзьям. Но еще никогда она не чувствовала себя такой беззащитной и не способной ни на что повлиять.

К обеду Андрею стало так плохо, что пришлось уложить его рядом с Антошей и также сделать укол. К вечеру уколы перестали помогать и жар вернулся. Сын начал бредить, никакие капельницы или другие лекарства не помогали. На все вопросы доктора только разводили руками и убегали к больным, находящимся в критическом состоянии. Пару раз Вера видела как самим врачам становится плохо и это еще больше подрывало ее надежду на благополучный исход. Ночью в госпиталь завезли какое-то новое лекарство и после укола температура до обеда следующего дня не возвращалась. Но потом и это лекарство перестало действовать. А люди все прибывали, к концу дня в их четырехместной палате находилось уже восемь больных.

— Доктор! — Поймала она одного сильно измотанного молодого врача. — Есть ли какие-то новости о том, что это за болезнь и как ее лечить? Я тут скоро с ума сойду!

— Нет, никто ничего не знает. Мне известно только что из ЦКЗ (Центр по контролю и профилактике заболеваний) пришла инструкция с протоколами сдерживания болезни, но пока картина только ухудшается. — Его коммуникатор издал мелодичную трель и он извинившись спешно направился дальше по коридору.

После столь неутешительного ответа Вера весь остаток дня просидела возле двух самых близких ее людей. Оба сейчас находились в тяжелом состоянии. От высокой температуры они бредили и это пугало ее больше всего. В палате висел телевизор и чтобы хоть как-то отвлечься она смотрела непрекращающийся поток новостей, в надежде что вот сейчас очередной политик выступит с речью о том, что лекарство найдено. И чудо произошло, шел второй час ночи, она как раз сменила мокрые компрессы для своих мужчин, когда на экранах появился глава ЦКЗ, Томас Фриден.