Василий Меркулов - Майор Следаков (следователь по особо важным делам)

Виталий прибавил скорости. Только бы бензина хватило. Иначе этот день, судя по всему, будет последним в его жизни.

Он выжимал из своего байка максимум энергии. Сзади был слышан хохот Кентавра.

— Я б на твоём месте так бы не торопился, Шаров! — воскликнул он. — Последние минуты доживаешь! Посмотрел бы, какие вокруг птички, бабочки… Солнышко, наконец. Нет, всё гонит, гонит куда-то…

Перед глазами Шарова возникла его цель — порт. Быстро спрыгнув с байка, топливо на котором уже фактически кончилось, Виталий бросился бежать.

— Ты глянь, до последнего в догонялки играет! — рассмеялся Кентавр. — Ничего, от меня не убежишь!

Шаров, задыхаясь, добежал до пирса.

— Уплыть решил? — усмехнулся Кентавр. — Думал, я тебе это позволю? Да я просто раздавлю тебя прямо на этом пирсе!

И на всей скорости Кентавр полетел на Шарова.

— Ну, и кто из нас лошак? — злобно проорал монстр.

— Конечно, ты! — откликнулся Шаров, отпрыгивая в сторону.

Выражение безумной радости на лице Кентавра сменилось гримасой ужаса. Он на всей скорости летел с пирса прямо в воду. И не мог остановиться.

Не прошло и двух секунд, как Кентавр плюхнулся в воду с головой.

— Вот так вот, лошак! — улыбнулся Шаров и осёкся.

Чёртов Кентавр со страшной скоростью пошёл ко дну. И вытащить его из воды Шаров не мог даже при всём желании. Уж слишком много весил его незадачливый враг.

— Чёрт! — только и смог промолвить Шаров.

Упав в воду, Кентавр тут же начал тонуть. Тяжеленная половина мотоцикла тянула его на дно. Вода попала в дыхательные пути мгновенно, и уже через полминуты всё было кончено.

Последним воспоминанием Анатолия Чумакина стала прекрасная нимфа. Перед смертью Современный Кентавр только и успел подумать, что он её, увы, так никогда и не догонит…

Гений с криком швырнул прибор, с помощью которого он наблюдал за Кентавром.

— В чём дело? — удивлённо спросил Неудержимый.

— Моё творение… — сокрушался Гений. — Моё детище!

— Да что, в конце концов, случилось? — не понял его собеседник.

— Кентавр! — воскликнул в сердцах Гений. — Этот идиот утоп!

— Как утоп?

— Элементарно, — пояснил Гений. — В воде. Всё, с меня хватит! Объявляю план «Революция»!

— Какая знакомая картина! — произнёс Шаров. — Можно сказать, те же и Гений.

Картина и вправду напоминала события прошлогодней давности. Неудержимый носился с топором по площади, угрожая разнести всех и вся. Генерал Самойлов ужасно орал на своих подопечных, которым была слишком дорога жизнь, чтобы идти против злодея. Новым персонажем был только Гений, развалившийся в позе кучера в центре площади.

Следаков, Шаров и Соловьёва наблюдали за этим зрелищем издалека.

— И что же нам делать? — спросила Екатерина.

— СЛЕДАКОВ!!! — орал Неудержимый. — ДАЙТЕ МНЕ СЛЕДАКОВА! ИНАЧЕ Я РАЗНЕСУ ВСЁ!!!

— Ну что ж, — задумчиво проговорил майор. — Он меня хочет — он меня получит!

Неудержимый, весело размахивая топором, стоял посреди площади, призывая выдать ему Следакова. Гений философски наблюдал за ситуацией, гадая, не догадался ли ещё бравый майор уехать куда-нибудь подальше, когда к ним неожиданно стал приближаться вертолёт. Оттуда выглянул Следаков и через громкоговоритель прокричал:

— Пётр Иванов! Смотри, я здесь!

Неудержимый поднял голову. И в этом была его ошибка.

Сержант Игорь Рыжиков со снайперской винтовкой сидел на крыше. В свой прицел он заключил Неудержимого. И как только злодей поднял взгляд на Следакова в вертолёте, Рыжиков чётко выстрелил ему в ноздрю.

Игорь был великолепным стрелком. Пуля достигла цели. Неудержимый с рёвом свалился наземь. Омоновцы тут же бросились на него. Гений, поняв, что здесь ему больше не рады, немедленно ретировался прочь.

— СЛЕДАКОВ!!! — заорал Неудержимый. — Я ТЕБЯ УБЬЮ! УБЬЮ-Ю-Ю…

Дикий крик боли пронёсся по площади и затих, когда Неудержимого посадили в полицейскую машину.

— А я в этом деле была так, для мебели! — прокомментировала Соловьёва.

— Не переживай, Кать, — успокоил её Следаков. — Я уверен, что в будущем ты себя ещё проявишь.

Майор перевёл взгляд на понурого Шарова.

— В чём дело, Виталик? — спросил он.

— Кентавр, — отозвался Шаров. — Я убил его. Я фактически собственноручно скинул его с пирса. У него не было ни шанса.

Следаков тяжко вздохнул.

— Я всё понимаю, Виталик, — сказал майор. — Поверь, на нашей службе многое бывает. Иногда приходится вступать в бой, в котором выживет только один. Я знаю это. По себе.

Шаров поднял взгляд на Следакова. И понял, что майор не врёт.

Гений бежал прочь со всех ног.

«Господи, за что? — подумал он. — За что мне попадаются одни идиоты? Тот утоп, этого купили за валерьянку, про третьего я вообще молчу!!!»

Гений упал на колени и заорал в отчаянье:

— Идиоты! Идиоты! ИДИОТЫ!!!

Второй сезон

Аркадий Ивашов был зол. Очень зол. И, несмотря на то, что ему было всего тринадцать лет, это было предвестником большой беды.

В школе, в которой учился Ивашов, он был немного не успевающим хорошистом. То есть, он получал в основном четвёрки. Тройки бывали, но редко. А пятёрки — ещё реже. И это невзирая на то, что учился он весьма усердно, вытягивая на себе ещё двоих троечников и одного откровенного двоечника.

Самыми нелюбимыми предметами у Аркадия были биология и труды. По этим двум предметам ему в разное время поставили тройки за успеваемость. В четверти. Это было большим ударом по самолюбию.

Нина Никифоровна, учитель биологии, была его объектом ненависти номер один. Тройку она ему поставила фактически только за то, что он много болел. Это была первая тройка за четверть в его жизни. И потому самая обидная.

Объект ненависти номер два — трудовик Виктор Иваныч. Он никогда никого ничему не учил, будучи уверенным, что для этого у мальчиков должен был отец. Отца у Ивашова не было — и в итоге за его кривенькие узоры на деревянных досках были оценены на тройку.

Но не эти тройки стали соломинкой, сломавшей хребет верблюду. Этой соломинкой стал разговор одноклассников, который он случайно подслушал около дверей в раздевалку. Тех самых, которых он вытягивал. Они обзывали его последними словами.

Ивашов не заплакал. В последний раз он плакал когда умер его отец, и с тех пор — ни разу.

Он в ненависти вышел из раздевалки. Ненависть на окружающий мир росла в нём всё больше и больше.

«Я отдаюсь этому миру целиком и полностью! — злобно думал он. — Я, не вылезая из дому, готовлю домашние задания! Я тяну за собой этих оболтусов! И никакой отдачи! Я явлю им великую месть! Только вот как?..»