Василий Меркулов - Майор Следаков (следователь по особо важным делам)

— Это было давно и неправда! — заявил Емеля. — Теперь я всегда точен.

— Я вижу, ты и про товар не забыл! — проговорил Обожжённый. — Ну-ка, Илья, проверь денежку.

— А ты, Денис, проверь товар! — сказал Емеля.

Проверяющие подошли к чемоданам и, проверив первые попавшиеся купюры и пакетики с наркотой, вернулись обратно, кивая головами.

— Да свершится обмен! — провозгласил Емеля.

Борис и Обожжённый двинулись друг к другу навстречу. Едва они обменялись чемоданами, как раздался возглас из рупора:

— Не двигаться! С вами говорит майор полиции Следаков! Работает группа быстрого реагирования! НЕ ДВИГАТЬСЯ!!!

С разных сторон на преступников налетели ОМОНовцы. Емеля мгновенно поднял руки, чему последовали его подчинённые.

Но Обожжённый был не из тех, кто так просто сдаётся.

— Стреляйте по ним! — заорал он на своих подчинённых, указывая на ОМОНовцев. — ОГОНЬ!

Дважды просить их не пришлось. Бандиты схватили оружие и принялись палить по ОМОНу. ОМОН открыл ответный огонь. Сам же Обожжённый, воспользовавшись суматохой, сел в свою машину и на всей скорости полетел прочь.

— Так я и знал, что будет удирать! — отметил Шаров, сидящий в машине, за рулём которой был ОМОНовец. — За ним!

Погоня началась.

Шаров, высунувшись из машины, выстрелил, целясь по покрышке. Не попал.

— Кто там… — злобно огрызнулся преступник. — Никто ещё не смог догнать Обожжённого!

И преступник, высунувшись из машины метко выстрелил по покрышке машины Шарова.

Машину пришлось остановить.

— Ядрён калач… — только и сумел выдавить из себя Виталий, глядя уезжающей машине вслед.

Три следователя сидели в кабинете у Следакова.

— Обмен, собственно говоря, был равноценный, — произнёс Следаков, почесав левое ухо. — От Емели — деньги, лишь на поверхности настоящие. Остальные — подделка. От Обожжённого — кокаин также лишь на поверхности. Остальное — пакетики с солью. Они друг друга стояли, это точно.

— Обожжённый, оказывается, лихой гад! — сказал Шаров. — Вон, как ловко от меня ушёл. Хорошо хоть Емелю взяли!

— Ничего хорошего, Виталик, — отметил майор. — Емеля всё валит на Бориса. Мол, привёз неизвестно куда, сказал, что будет круто, а оказалось вон как всё…

— Но ведь есть же фотки, где он вместе с Бором! — сказала Соловьёва.

— Фотошоп, утверждает Емеля, — проговорил майор. — Причём, я думаю, с его деньгами скоро найдутся те, кто это докажет.

— И что нам делать дальше? — спросил Шаров.

— Я так полагаю, у нас три пути, — сказала Соловьёва. — Первый — продолжить слежку за Толстым Лу. Второй — искать Обожжённого. И третий — давить на Емелю. Так я говорю, Фёдор Андреевич.

— У меня появился ещё один подозреваемый, — произнёс майор.

— Дайте-ка, я угадаю, — откликнулся Шаров. — Это — Екатерина Соловьёва!

— Ты что, совсем дурак? — спросила Екатерина.

— А что, Снайпером ведь оказался в итоге Салютов, так?

— Виталик, перестань придуриваться! — попросил его майор. — Мой подозреваемый — Бор.

— Бор?! — хором удивились Соловьёва с Шаровым.

— Мы не раз выходили на эту мелкую рыбку, — пояснил Следаков. — И начинали с его помощью искать что-нибудь покрупнее. Но когда мы хватали за жабры крупную рыбу, рыбёшка по имени Бор всегда уплывала от нас. И в этот раз я не дам ей уйти. Показаний князя Витебского вполне достаточно, чтобы упечь его в тюрьму.

Вперёд, Виталик! К Бору!

Вскоре следователи уже стояли около дверей Бора.

— Помните! — проговорил майор. — Бор обладает сильным даром убеждения. Будьте осторожны!

Следаков позвонил в дверь. Бор открыл, даже не спрашивая, кто там.

— Следаков. — усмехнулся Бор. — Старый давний мой приятель, да ещё и с новыми лицами.

— Выходи, Бор! — произнёс майор. — Или мне тебя называть Большой Отец?

Бор изменился в лице.

— Догадался, значит? — с невыносимой вселенской печалью проговорил он.

— Руки в гору, Бор! — нацелил на него ствол Шаров. — Твоя песенка спета!

— Во-первых, здравствуй, старший лейтенант Шаров! — уныло произнёс Бор. — Неужели ты действительно думаешь, когда-нибудь перерасти своё звание? Майор тебе этого точно сделать не даст. Он никогда не простит себе, если ты достигнешь его звания. Ты в курсе, что тебя два раза уже пытались повысить, но Следаков был против, и поэтому всё отменили.

Шаров в ярости перевёл ствол на Следакова.

— Это правда? — заорал он. — Скажи мне, это правда?

— Конечно, нет, — вымолвил майор.

— На меня твои чары не подействуют! — уставила Соловьёва ствол на Бора. — Руки вверх!

— Ах да, юная милая Катенька! — пропел Бор. — Глупо и наивно влюблённая в Шарова. Ты думаешь, что он и вправду такой дурак, каким кажется? Да на самом деле он просто поимеет тебя и выбросит. Знаешь, сколько у него таких было? А сколько будет? Эх, бедная наивная девочка…

— Ах ты, гад! — устремила свой ствол Соловьёва на Шарова. — Поиметь меня решил, да?

Бор лишь грустно усмехнулся.

— Перед тем, как ты дашь им команду стрелять, — сказал Следаков. — Дай сказать мне последнее слово.

— Валяй, — произнёс Бор.

— Там снаружи стоит толпа ОМОНа. И едва они услышат выстрелы, как тут же ринутся вперёд. И начнут огонь по всему, что движется. Ты будешь просто тупо убит при задержании. Так что хорошенько подумай, нужен ли тебе такой пиар.

Бор повёл бровью.

— Ладно. Виталий, Екатерина, я вру. Всё не так. Следаков хороший полицейский. А Шаров будет прекрасным мужем.

В следующую секунду на Бора были надеты наручники.

— И где же та толпа ОМОНа? — спросил заломанный Бор, когда его выводили из дома.

— Их нет, — проговорил майор. — Я просто взял тебя на понт.

Бор взвыл от злости.

— Ну, и как там наш Большой Отец? — спросил Шаров, когда все следователи уже были в кабинете Следакова.

— Бор колется, — произнёс майор. — Сдал себя с потрохами.

— Но какой смысл ему колоться? — не поняла Соловьёва. — В чём суть?

— Всё просто, — ответил Следаков. — Если Бора посадят, а Большой Отец исчезнет, то всем и так станет ясным, кто есть кто. Так он хотя бы смягчит себе вину. Может, дадут не пожизненное, а всего-то лет 30. Хотя… — Следаков грустно улыбнулся. — Разве в нашем возрасте это не равносильно?..

Два бомжа сидели в одной из множества дач, пили пиво и наслаждались жизнью. Звали их Никита и Авраам.

Когда у Авраама спрашивали, как он, еврей, умудрился при всех своих многочисленных еврейских связях стать бомжом, Авраам всегда рассказывал одну из десяти своих грустных и нудных историй, естественно, выдуманных. На деле всё было гораздо проще.

Авраам был потомственным бомжом. И когда он родился родители сдуру (а, возможно, и просто по пьяни) назвали его довольно известным еврейским именем.