Александра Брагинская - Муниципальная ведьма - 2

— Вы говорите, когда вам передали запись, он уже был убит? — уточнил Юра.

— Нет, Юрий Александрович. Он не был убит тогда, и жив до сих пор. Ранен, доставлен в больницу, сейчас его оперируют. Выживет или нет, решать будут там, — подполковник показал пальцем вверх.

— Бог?

— Берите выше, Юрий Александрович. Лубянка, а может, даже Кремль. Это же депутат, а не бомж какой-нибудь. Когда-то, в незапамятные времена, оперировали Михаила Васильевича Фрунзе, и он операцию не пережил, хотя даже ранен не был. Сапиенти сат.

— Разумному — достаточно, — перевёл нам Юра. — Это латынь.

— Всё-то ты знаешь, — одобрительно усмехнулся подполковник. — Молодец! Ладно, тут, я смотрю, пикник с шашлыками. А нас не пригласят?

— Я бы пригласил, — в отличие от него, Серый усмехнулся с горечью. — Да только, чувствую, меня самого сейчас пригласят, и совсем не на пикник.

— Пригласим мы гражданку Новикову, поскольку она объявлена в розыск. Подержим у себя некоторое время, пока дама протрезвеет, а потом отпустим. У неё ведь железное алиби. А с вами, гражданин Серый, мы для начала просто побеседуем, причём здесь, а не у нас. И только если результат беседы меня не устроит, тогда, ну, сами понимаете. Но говорить мы будем втроём, лишние уши нам уж точно ни к чему.

Радостный Серый побежал за табуретками для новых гостей, а Нежный с подполковником передвинули стол метров на десять в сторону от мангала. Когда хозяин вернулся, мы с Юрой занялись шашлыками, Берендей начал рассказывать неимоверно нудную историю о съёмках фильма про десантников, а батюшка поначалу пытался заставить его замолчать, ибо рассказ якобы склоняет его к смертному греху уныния, но потерпел полное поражение.

Светлана немного пришла в себя и вяло принялась соблазнять Юру. Впрочем, получалось у неё настолько плохо, что мальчишка её приставаний даже не заметил. Он за обе щеки наворачивал сочный шашлык, щедро делясь им с Пиратом. Берендей тоже каким-то образом умудрялся не забывать о шашлыке, обильно запивая его водкой. Батюшка время от времени составлял ему компанию, поддерживая тосты, кроме совсем уж богохульных.

— Сценарий был такой, — продолжал бубнить Берендей. — Солдат бежит, наступает на мину, трах, бах, пыль осела, получилась воронка. Второй солдат в неё прыгает и оттуда стреляет по врагам. А возле него торчит оторванная голова первого солдата, для пущего эффекта, так сказать. Потом в неё попадает пуля, и она разлетается. Говорил я режиссёру, что мина отрывает ноги, а не голову, он согласился, но сказал мне, что художественная правда выше реализма. Я всё сделал, как положено, и что же получилось?

— Ничего хорошего, — предположил отец Эпистолярий, принеся новую порцию шашлыков, и разлил водку по стаканам.

— За художественную неправду! — провозгласил Берендей, они чокнулись и выпили. — Так вот, первый солдат во время взрыва должен был завернуться в специально покрашенный брезент, чтобы его не было видно камерам. Этот брезент в кадре выглядит, как груда земли, мы проверили. А получилось, что когда дым развеялся и пыль осела, в воронке лежит второй солдат с автоматом, а рядом с ним — первый, уже без оружия, и возле него — его же ‘оторванная’ голова, которая тут же разлетается на кусочки. Это ещё как-то можно было бы отретушировать, но второго от всего этого пробило на ржач. Всё, дубль безнадёжно испорчен, а для второго дубля у меня нет оторванной головы.

— Ужас! — отреагировала я, просто чтобы не молчать.

— Я вижу, Елена Михайловна, вам это не интересно. Вы бы хотели, чтоб я рассказал про Серёжу. А вот и не расскажу ничего! Потому что он — мой друг!

— За дружбу! — предложил тост подошедший батюшка.

— Да, друг! Я уже понял, что это он меня запугивал по телефону. Тогда я испугался, но сейчас понимаю, что это были пустые угрозы. Серёжа никого не собирался убивать, кроме этого мерзкого депутата, которого совсем не жалко.

— Он и вам чем-то насолил?

— Лично мне — нет. Но он хотел убить Серёжу, моего единственного друга, если не считать экономки из КГБ, или как там эта организация себя сейчас называет.

— Вы знали, что она оттуда?

— Конечно. По-другому и быть не могло. Неужто эти ребята оставили бы меня без присмотра?

— А кто вам сказал, что депутат хочет убить Серого? Сам Серый?

— Нет, мы об этом не говорили. Но это единственная причина, по которой он мог захотеть кого-то грохнуть. Серёжа — хороший человек, добрый, и уж точно не мокрушник.

— А как вы догадались, что звонил вам именно он? Голос узнали?

— Нет, конечно. У него есть такой специальный микрофон, который совершенно меняет голос. Нет, не узнал я. Мне федералы сказали, что вторую фальшивую бомбу делал тоже я. Но я же знаю, что её не делал! Значит, тот, кто её делал, видел, как я работаю с такими устройствами. Или Серёжа, или экономка, больше некому. А она не по этой части, у неё одна извилина, и та прямая. Экономиться умеет отлично, а больше — ничего. Значит, муляж делал он. А раз бомбу — он, то и всё остальное — его работа. Что тут сложного?

Я внимательно слушала Берендея и смотрела на него, но всё же заметила, как Нежный решительно направился к нам. Подошёл он одновременно с батюшкой, взял у него один шампур и мгновенно проглотил и мясо, и лук. Мне даже показалось, что совсем не жевал.

— Хватит сплетничать, — попросил нас майор. — Неосторожно себя ведёте. Игра, как выяснилось, пошла крупная, можно ненароком узнать что-нибудь несовместимое с жизнью. Оставьте в покое Берендея, я вам сам расскажу всё, что разрешил подполковник. Уходим, не прощаясь, по-английски. Если что, малец нас научит, как это делается правильно.

Рядом с ‘Матиз’ стояла машина наружки, двое полицейских стояли в тени дерева и болтали с федералом из группы захвата. Время от времени все трое громко ржали. Нежному такое соседство явно не нравилось, но особого выбора у нас не было, и мы устроились на лавочке. Я уже собралась спрашивать, но он жестом показал, что нужно помолчать.

Вскоре двое спецназовцев вывели из ворот не то арестованную, не то задержанную Светлану. Она громко пела какую-то похабщину и, как ни странно, пела неплохо. Закончив песню, она, не снижая громкости, сделала своим конвоирам очень непристойное предложение, но их это не заинтересовало. Впрочем, ей и так было хорошо. Плохо станет завтра.

Подъехал уже знакомый нам микроавтобус, бойцы аккуратно завели туда продолжавшую петь женщину, и погрузились сами. Уж не знаю как, но подполковник тоже оказался внутри, хотя я не заметила, чтобы он садился. Как только микроавтобус тронулся, полицейские из наружки, повинуясь жесту Нежного, тоже отъехали подальше.

— Вот теперь можем поговорить, — сообщил майор. — Спрашивайте, постараюсь ответить на всё. Такой у меня приказ. Само собой, к вам просьба болтать об этом деле поменьше, но особой секретности нет.