Максим Михайлов - Плач серого неба

— Друзья у него были?

— Были. Мы ему их вскладчину покупали, — Карина с невеселой улыбкой выдержала паузу. — С книгами он дружил, Уилбурр. Не было для парнишки собеседников приятнее, чем слова и предложения. Они его и утешали, и учили. Учиться он любил. Особенно магии — та у него из головы вообще не шла. Даже боязно иногда становилось. Но когда откладывал книги — становился покладистым, ласковым, учтивым, — куда только все девалось?

Невероятная голова Карины откинулась на спинку стула. Лилипутка прикрыла глаза, тихо вздохнула и на несколько мгновений молча застыла. Я не был уверен, думает ли она — привычных стонов не было слышно, — но на всякий случай молчал.

Засвистел чайник. Орчанка открыла глаза, но я успокаивающе махнул рукой и отправился к горелке сам. Перекрыл газ, от чего в шатре немедленно сгустился полумрак, подхватил чайник и обернулся к собеседнице, но та уже была на ногах и рылась в видавшем виды деревянном шкафчике.

Облака пара над полными кипятку чашками прянули в стороны, когда лилипутка тяжело поставила на стол деревянную шкатулку и выпустила из нее знакомый резкий аромат с нежными фруктовыми отголосками. Продолжая молчать, мы зачерпнули по ложке заварки и принялись размешивать чай, позвякивая черенками о края чашек.

Лилипутка едва коснулась губами фарфорового края и легко подула на обжигающую жидкость.

— Конечно, долго это продолжаться не могло, — пробормотала она, — рано или поздно МагПол бы его так или иначе нашел. И чем больше парень учился, тем труднее ему было скрывать способности во время облав. В конце концов, мы устроили его учиться по-настоящему. Есть в Университете один профессор, он неравнодушен к Тронутым.

— В каком смысле?

— В том самом. Иногда он приглашает кое-кого из моих подопечных на ночь. Удивительно, но обращается он с ними очень хорошо, так что девчонки даже рады. У старого извращенца хорошее чувство такта. Может, он и притворяется, зато девчонкам удается с ним почувствовать себя нормальными.

Я сделал над собой усилие и не поперхнулся кипятком.

— Он взялся учить того… парнишку?

— Больше того. Он устроил его в класс Воды.

— И прочие ученики его приняли?

— Мальчик к тому времени совсем изменился. Его кожа напоминала плесень на сыре, а лица, считай, больше не было. Так что Гарлассу пришлось…

— Гарласс — это тот самый учитель?

— Нет, Гарласс — это как раз наш мальчик. Гарласс Фейгерт. Перед занятиями он с головы до ног кутался в какое-то немыслимое тряпье, скрывал лицо и тело. Сейцель — а это уже учитель, — рассказывал, что на уроках мальчик вел себя тихо и незаметно, постоянно записывал каждое слово преподавателей. Жить он стал при Университете, в подвале. Но больше я о его судьбе ничего не знаю. Сначала Сейцель приносил какие-то весточки, а потом вдруг их стало меньше, да и сам профессор стал приходить реже, а потом вовсе пропал. Уже месяц, как ни слуху, ни духу. Девочки по нему тоскуют, но понимают, что сказки вечными не бывают.

Я сделал очередной глоток, чувствуя, как поднывает обожженное небо.

— Скажи, Карина, а этот Гарласс — он не увлекался ядами?

— Что ты имеешь в виду?

— Понимаешь ли… А, Хаос разбери, скажу, как есть. Тронутого, о котором спрашивал я, убил мой клиент. А за несколько оборотов до того… Тьфу ты, Карина, непривычно как-то раскрывать тайну следствия постороннему, пусть даже и тебе. Сейчас, погоди…

— А разве мы спешим? — Лилипутка отхлюпнула от края. Ее чашка стояла почти нетронутой. — Просто если ты не скажешь, я не смогу ответить на вопрос, так, Уилбурр?

— Естественно. В общем, за несколько оборотов до того, как Гарласс…

— Не говори, что это был он. Пожалуйста. Мы ведь еще не уверены?

— Хорошо. В общем, это было не первое покушение за день. В полдень моего клиента пытались отравить — подсыпали яду в коктейль. Если бы не… скажем, некоторые особенности клиента, я бы мигом потерял заказ.

— Хм-м… и этого все еще мало, Уилбурр.

— Четверо Проклятых, Карина… «Сок Ромли» тебе о чем-нибудь говорит?

— А как же! Конечно говорит. И твои слова наполняют меня надеждой, Уилбурр.

— Почему?

— Я не знаю, занимался ли Гарласс ядами. Но знаю точно, что ты где-то ошибся. В сок Ромли, насколько мне известно, вообще невозможно подмешать яд. Он растворяет только обычную соль.

— Соль?..

— Ага. Мы были на Миррионе. И пили Ромли. «Царская улыбка», да? Очень милый хозяин не менее милого бара в порту решил меня угостить. Элегантный коктейль. Я так и сказала тому симпатичному альву. Несмотря на то, что я — Измененная, он был умен и учтив. Мы долго говорили, и меня по самое не хочу завалили знаниями, от которых мне, боюсь, не будет толку ни в этой жизни, ни в вечной. Но ты же знаешь, как приятно поговорить с умной душой.

— Иногда, Карина, ты меня прямо-таки поражаешь. Но клянусь, я лично видел, как мой клиент отравился. Ты уверена, что ничего не изменилось? Ведь кто-то мог создать подобный яд?

— Уилбурр, ты все еще помнишь, что говоришь с хозяйкой цирка? Я не алхимик, который тебе нужен. Даже не так — тебе точно нужен хороший алхимик. И лучше бы не местный. Можно было бы обратиться в Союз, но для пролетария вроде тебя это не лучшее решение.

— Вот уж… Чего мне в жизни не хватает, так это перспективы таинственно исчезнуть.

— Тогда, Уилбурр, я ничем не смогу помочь.

— Брось, ты очень помогла. Могу я что-то предложить взамен?

— Не нужно. Мне приятны наши беседы.

— Смотри. А то, если хочешь, я бы сходил в Университет и разузнал о судьбе того преподавателя.

— Не стоит, Уилбурр. Мне кажется, профессор все еще там, только забава ему прискучила, или, говоря откровенно, в голове стало почище. Но оставь девчонкам сказку, в которой они побывали.

— Хорошо. Но он все равно может мне понадобиться по делу. Напомни, как его звали?

— Это нетрудно. Тебе нужен Сейцель Молтбафф, преподаватель младшего класса Воды. По крайней мере, он был им тогда, когда Гарласс еще был на виду. Если встретишь нашего мальчика, передай, что мы скучаем.

— Говорю же, Карина, он…

— Я помню, Уилбурр. Но не верю, что мы говорили об одном и том же одушевленном. И не хочу верить. Я надеюсь, что в Университете ты встретишь нашего хорошего… друга и передашь ему привет.

— Ты любила его, Карина?

— Не так, как ты подумал. Я любила его как сына, которого у меня никогда не будет. В отличие от остальных моих подопечных, там, — ее крохотная ручонка указала вниз живота, — я давно мертва. И время мне тут не помощник — я слишком стара, и искажения давно остановились. А теперь иди, Уилбурр. И не печалься, что принес мне горе. Я сама пошла на разговор, а ты предупреждал, что он о работе.

Я погладил склоненную голову лилипутки и молча вышел из шатра.