Гарри Тертлдав - Дело о свалке токсичных заклинаний

– Керк – пресвитер церкви Ветхого и Нового Завета, – тихо пояснил Бахтияр. – В пестроте Энджел-Сити есть свои преимущества.

– И не говорите, – согласился я. Исхак Бахтияр умел управлять людьми. Различие между священнослужителями и мирянами у протестантов не столь велико, как у католиков: слова пресвитера, относящегося к числу избранных, будут услышаны точно так же, как молитвы простого священника. А ведь Бахтияр мог нанять двоих мирян и платить им даже меньше, чем одному профессионалу. Да, Бахтияр свое дело знал.

– А если у вас еще остались какие-нибудь сомнения, инспектор Фишер, насчет трудолюбия наших специалистов по очистке, давайте вернемся в мой кабинет и я покажу вам подробные записи относительно их деятельности с тех пор, как мы переехали в это здание.

Сомнений у меня не осталось, но я все же поплелся за Бахтияром. Он порылся в папках с пергаментами и швырнул мне некоторые документы. Я просмотрел записи. Они убедительно подтверждали именно то, о чем говорил Бахтияр. Это меня вовсе не удивило: неужели глава фирмы добровольно покажет документы, которые могут его скомпрометировать?

Итак, если с точными инструментами Бахтияра и не все в порядке, доказать этого я все равно не мог. Все производство выглядело именно так, как положено. Возможно, команда специалистов по обеззараживанию и не была ортодоксальной (в теологическом смысле слова), но работала она на славу.

– Что-нибудь еще, инспектор? – поинтересовался Бахтияр, когда я закрыл последнюю папку. Недвусмысленно намекая, что пора бы и честь знать, он спросил свой хронометр, который час.

Судя по ответу маленького хорологического демона, я уже сожрал пятьдесят пять драгоценнейших Бахтияровых минут, в то время как обещал занять всего сорок пять. Похоже, тощий перс всерьез ожидал, что я начну униженно извиняться и вилять хвостом, – мол, нечего подобного впредь не повторится. Но, увы, я не оправдал его ожиданий: когда живешь в большом городе, как-то черствеешь душой. И я произнес стандартное «Простите, что отнял у вас столько времени» самым безразличным тоном, чтобы он понял, что мне его время до лампочки.

Он опять принялся злобно пялиться на меня, но я сделал вид, будто не замечаю этого, отчего он расстроился еще больше. Я поднялся.

– Ну, похоже, я смогу найти выход.

– А вот и не… – Тут Бахтияр спохватился. Если он обойдется со мной слишком грубо, кто знает, какой гадости тогда от меня ждать? Кто-кто, а уж персы знают, что такое месть. Бахтияр попробовал снова: – Нет, инспектор, вы забыли о двери. Она действует и в обратном направлении.

И вот, как ни противно ему было это делать, а пришлось провожать меня до выхода, чтобы я не потревожил сигнализацию (о которой, если хотите знать, я вовсе не забыл). На прощание Бахтияр пробормотал несколько злобно-вежливых фраз и отправился восвояси.

Синди Мендоса встретила меня ослепительной улыбкой, когда я приблизился к ее столу (вот о ней-то я успел забыть, и Бахтияр мог бы выиграть раунд, если бы вызвал ее к себе в кабинет и велел проводить меня до выхода. Но это обошлось бы ему в пару лишних минут моего присутствия, а он, по-моему, был слишком рационален, чтобы их лишиться). – Неужели вы запомнили отпирающее заклинание? – удивилась секретарша.

Не сомневаюсь, что она пыталась проверить, не хочу ли я испробовать его на ней. Однако я не оправдал ее надежд; я сказал:

– Нет, уж простите – у меня есть правило: никогда ничего не запоминать.

И я вышел, пока она не нашлась, что ответить.

Когда я вернулся в Конфедеральное Здание и поднялся к себе в кабинет, на моем столе лежала записка от Розы:

«ДЭВИД, НЕМЕДЛЕННО ЗАЙДИТЕ К БИ». Раздумывая, что за беда стряслась в мое отсутствие, я отправился в кабинет к начальству.

В приемной сидели Роза – настоящая хозяйка нашей конторы – и суетливый носатый человечек с большущим галстуком. Он рассматривал один из Розиных каталогов канцелярских принадлежностей. Наверное, он был заядлым любителем подобного чтива или же просто маялся от безделья. Скорее последнее, если пара бледных пятен на его рубашке что-нибудь да значили.

– Привет, Дэйв, – поздоровалась Роза. – Вот он, мистер Эпштейн.

Человечек вскочил.

– Это вы – Дэвид Фишер инспектор АЗОС? – выпалил он, соединив мое имя и должность.

– Ну да, – ответил я. – А вы-то кто?

– Самюэль Эпштейн, помощник судебного исполнителя, Энджел-Сити. – Он вытащил из-под канцелярского каталога лист пергамента, исписанный замечательнейшим каллиграфическим почерком (в наши дни это почти всегда делается автоматическим способом, как у Бахтияра, но выглядит все же впечатляюще) и облепленный печатями. – Настоящим довожу до вашего сведения, что вам надлежит явиться в суд в указанный день и час в качестве свидетеля по делу Куатемока Эрнандеса. – Он вручил мне повестку с такими цветистыми оборотами, что я приготовился услышать барабанную дробь.

Я прочитал названный документ. Это было именно то, о чем говорил Эпштейн.

– Я приду, – сказал я ему. – Сожалею, что вам пришлось ждать меня так долго. А вы не могли просто оставить пергамент у меня на столе?

– Это недопустимо, когда речь идет об использовании магии в тягчайших уголовных преступлениях, – ответил он. – В таких случаях необходима явка всех свидетелей, чтобы осветить суть дела с максимальной точностью.

– О'кей, – пробормотал я, пожав плечами; конечно, этот коротышка знал все тонкости своего дела. – Но вам, должно быть, приходится проводить кучу времени в ожидании. Почему вы не приносите почитать что-нибудь более интересное, чем это? – И я указал на каталог. Но он отпрянул с таким ужасом, словно я предложил ему бутерброд со свининой.

– С моей стороны было бы моральным преступлением заранее рассчитывать на праздное времяпрепровождение! Всего хорошего, сэр!

Он обогнул меня и обратился в бегство. Мы с Розой посмотрели друг на друга.

– Если бы мне пришлось ждать большую часть рабочего времени, я бы тоже принесла что-нибудь интересное, – сказала она.

На душе у меня полегчало. Если уж Роза считает, что что-то не является моральным преступлением, то так оно, конечно, и есть.

***

Всю дорогу домой я думал о том, что происходило у Бахтияра. Это было связано, как и все прочее, с делом Девонширской свалки. Моя короткая экскурсия вроде бы доказывала, что у Бахтияра комар носа не подточит, и он сам во всеуслышание отрицал возможность проникновения его отходов в окружающую среду. Кто-то лгал, но вот кто? Я бесился от собственного бессилия.

Я собирался позвонить Джуди после ужина, но она опередила меня.

– Как ты относишься к извращениям? – спросила она по телефону.

Неужели я упущу такую возможность?

– Замечательно, – ответил я. – Ты сама прилетишь или мне к тебе приехать?