Олег Северюхин - Личный поверенный товарища Дзержинского. Книга 3. Барбаросса

– Пошли – сказал я и двинулся к выходу. – Как уходить-то отсюда, дед? – спросил я деда Сашку.

– А очень просто, ущипни себя побольнее и сразу проснёшься в своём времени. А если долго не будешь возвращаться, то там ты умрёшь, и тебя похоронят, и ты уже никогда не вернёшься назад. Давай-кось и мы возвращаться будем, а то мы там бездыханные сидим, вдруг ваши врачи-фершалы ещё резать нас будут по живому, – прошептал мне старик. – Ты ущипни меня, а я тебя, когда другого щипаешь, то боли-то сам не чувствуешь. А щипать лучше всего тут, пониже плеча, с другой стороны от мускула. На счёт три и ущипнём друг друга.

Я сосчитал до трёх, и мы ущипнули друг друга. Ну и мастак же щипаться этот дед Сашка. Так щипнул, что я аж закричал.

С криком и болью я открыл глаза. Передо мной сидел дед Сашка и потирал левую руку чуть пониже плеча, а в глазах стояли слёзы.

– Ты чего? – спросил я.

– Так больно же, – сказал он.

Было утро и около нас суетились офицеры, не зная, что и предпринять. Виски были холодными и от них чем-то пахло. Я потрогал висок и понюхал руку. Ф-у-у, хлористый аммоний или по-другому – нашатырный спирт.

– В чём дело? – как можно грозно спросил я.

– Господин штурмбанфюрер, мы думали, что вы умерли вместе со стариком, – чуть не плача сказал сопровождающий из гестапо.

– Никто не умер, – сказал я, – доложите обстановку.

Мне сообщили, что сейчас девять часов утра. Личный состав помыт в бане. Местное население ведёт себя спокойно. Завтрак готов, ждут указаний.

Я приказал переодеть старика в новый костюм, побрился сам, позавтракал и дал полчаса на прощание деда Сашки с родственниками и подготовки транспорта к движению.

– Ну что, внучки-правнучки, – говорил дед Сашка родственникам, – поеду по Европам, с Гитлерами встречаться буду, правду-матку в глаза резать, да только вот не знаю, как дальше жизнь моя судьба сложится. Если правильно себя поведёте, то свидимся, если нет, то на глаза мне даже не попадайтесь. Всё, не поминайте лихом.

Похоже, что одним партизанским отрядом имени деда Сашки на оккупированной территории будет больше. Вот тебе и русский характер.

Мы с дедом сидели на заднем сиденье, и я рассказывал ему о тех местах, по которым мы ехали.

Моя командировка продолжалась трое суток. В Минск прибыл и Мюллер, выезжавший на инспекцию в крупные города Белоруссии.

– Как успехи, коллега Казен? – спросил он меня.

– Даже не знаю, как докладывать, господин бригадефюрер, – сказал я откровенно.

– Очередной шарлатан? – спросил Мюллер.

– Не похоже, вот только неизвестно, можно ему верить или нет, потому что он не рассказывает, а предоставляет возможность самому посмотреть своё будущее, – сказал я.

– И вы думаете, что это возможно? – спросил шеф.

– Возможно, – сказал я, – сам это проверил на себе.

– Что же там, в будущем? – усмехнулся бригадефюрер.

– Извините, шеф, но там полное дерьмо, особенно лет через сто, – с такой же улыбкой сказал я.

– А я ведь не шучу, коллега Казен, – сказал Мюллер голосом, не предвещающим ничего хорошего.

– И я тоже не шучу, господин бригадефюрер, – серьёзно сказал я.

Мюллер подошёл к столу, снял трубку телефона:

– Шольц, кофе, коньяк, ко мне никого не впускать и ни с кем не соединять, кроме рейхсфюрера и партайгеноссе Гейдриха.

Через пять минут в дверь вошёл офицер по особым поручениям Шольц и вкатил столик с коньком, закусками и кофе. Ни слова не говоря, он повернулся и вышел, в замочной скважине два раза повернулся ключ. Мюллер рукой показал на кресла, возле которых стоял столик и включил радио. Передавали военные марши. Трубы радостно играли марш Durch Deutsches Land Marschieren.

– Рассказывайте, коллега Казен, – попросил или приказал Мюллер. Он никогда не приказывал, но его просьбы исполнялись быстрее любых приказов.

Я рассказал всё. Чего-то скрывать смысла не было.

Мюллер надолго задумался. Мы выпили. Ещё. Ещё. Я с его разрешения закурил и сидел, прихлёбывая кофе.

– Так вы считаете, что это вполне безопасно путешествовать в будущее? – спросил он.

– Думаю, что да, – сказал я.

– А возвращение? – спросил шеф.

– И возвращение так же, – ответил я. – Только, если будет большая задержка, то человека могут принять за умершего и похоронить его. Он вернётся в гроб со своим телом, обретя свою смерть на самом деле.

– Я хочу попробовать и моим страховщиком или страхователем, не суть важно, но моим доверенным лицом будете вы, – твёрдо сказал Мюллер, – и действо это будем производить в Берлине, а не здесь. Старик под полную вашу ответственность. Действуйте от моего имени. Поместите его на конспиративную квартиру. Обеспечьте усиленную охрану, но я должен первым проверить его способности.

– Бригадефюрер, – сказал я, – вы вернётесь назад? Потому что меня будут пытать, а потом казнят за соучастие в убийстве начальника гестапо. Свои же это будут делать.

– Не волнуйтесь, коллега Казен, – сказал Мюллер, – я вернусь в любом случае, потому что в будущем меня будут искать за то, что я уже успел сделать. Завтра утром вылетаем в Берлин. Старик-то ваш хоть прилично одет?

– Старомодно, но прилично, шеф, – сказал я.

– И сколько нам отпущено времени, – неожиданно спросил Мюллер.

– До начала мая 1945 года, шеф, – сказал я.

Дед Сашка был на конспиративной квартире и чувствовал себя там как рыба в воде. Хозяйка квартиры наш давний сотрудник ещё с довоенных времён. В охране два шарфюрера из местных жителей, но проверенных в деле.

– Ну, как у вас здесь, – спросил я.

– Всё в порядке, господин штурмбанфюрер, – доложила хозяйка.

– Да, люди приятные и обходительные, – подтвердил дед Сашка.

У деда было превосходное настроение и поездка, кажется, ему доставляла ранее невиданные удовольствия.

– Завтра вылетаем в Берлин, – сообщил я.

– На аэроплане полетим? – спросил дед.

– На аэроплане, – подтвердил я, – не побоишься?

– А чего бояться? – ответил беспечно дед Сашка. – Мы с тобой вон в каком здании на самой верхотуре были и не упали вниз. У аэроплана крылья есть, он как птица полетит, а птицы сами по себе не падают.

– Ладно, – сказал я ему, – отдыхай, дед, а мне ещё кое-какие дела нужно сделать. В семь тридцать я заеду за тобой.

– Ты, мил человек, послушай старика, – сказал дед Сашка, – смотрю я, ты какой-то весь зажатый, как будто себя в деревянную коробку загнал и не хочешь шевелиться и жить. Бабы у тебя давно не было. Пойди на улицу, найди бабу и загоняй её как следует, чтоб она утром даже шевелиться не хотела. Отдери её поперёк и с продергом. Увидишь, как жизнь в тебе закипит. Господь дал нам это не только для продолжения рода, но и для поддержания жизни в нас. Если перестаёшь вожделенно смотреть на женский пол, то, почитай, жизнь твоя и закончилась, осталось одно существование.