Олег Северюхин - Личный поверенный товарища Дзержинского. Книга 3. Барбаросса

Вполне возможно, что Гитлер в молодые годы был обижен кем-то из представителей еврейского племени и затаил на них обиду. Возможно, что отношение к евреям в мире было бы совершенно другое, если бы не было среди них ортодоксов с пейсами в черных сюртуках и черных шляпах.

Представители ортодоксальной части еврейской нации являются не меньшими расистами, чем последователи Гитлера, и именно они вызывали неприязнь окружающего населения к евреям своей кошерностью, шабатом – нерабочей субботой, игнорированием смешанных браков, теорией гоев для консолидации еврейского населения в условиях их неприятия.

То же самое делают ортодоксальные исламисты, чтобы вызвать недоверие и неприязнь всех людей к мусульманам вообще и показать избранность мусульманской нации халяльностью, воскресной пятницей, джихадом, теорией гяуров.

Нормальные евреи, мусульмане и христиане спокойно уживаются в любой обстановке и живут как самые добрые соседи, пока в их среде не заведутся провокаторы в чалмах, в шляпах и с повязками на руках.

Гитлер закусил удила не по делу. Одним махом он сделал своими врагами всех славян, которые были прямыми потомками ариев, заселивших Европу. Хотя, с другой стороны, и носители арийского духа пруссы были балтоязычными народами, близкими древним куршам и скальвам. Там, где жили курши, там сейчас Куршская коса. А славяне никогда между собой мирно не жили. И он туда же между ними всунулся. Кто-то бы пришёл и сказал Гитлеру:

– Так мол и так, братан, ты в славянский базар не встревай, а не то огребёшь по полной, а ребята ещё догонят и поддадут.

Но пока счёт был не в пользу славян. Все славянские страны были под ногой у Гитлера. Кроме России.

В первой половине июля захвачены Латвия, Литва, Белоруссия, большая часть Украины и Молдавии. Советский Западный фронт разгромлен в Белостокско-Минском сражении. Северо-Западный фронт вынужден отходить к Таллину и Ленинграду. 26 июня в наступление переходят финские войска и занимают Карельский перешеек. 29 июня германо-финские войска наступают на Мурманск, Кандалакшу, но успеха не имеют. 16 июля группа армий «Центр» захватывает Смоленск. Открыта дорога на Москву, но Гитлер отдаёт приказ перенести главный удар на Киев и Ленинград. Группы армий «Центр» и «Юг» окружают в районе Киева пять советских армий.

В Киеве Андрей Мельник, не наученный бандеровским опытом, объявил о создании украинского правительства. Ну, ему показали по первое число, что значит украинское правительство на оккупированных землях Рейха.

В армии начинают поговаривать, что наступление на Москву остановила какая-то неведомая сила. То ли какой-то русский колдун заговорил войска, то ли Гитлеру приснился вещий сон, но Москва была спасена. Блицкриг провалился, а можно было таким темпом выйти к Москве и вынудить Сталина подписать мир.

Я занимался сортировкой захваченных советских архивов, распределял их по тематике и по значимости. В моём подчинении была группа переводчиков из числа эмигрантов и прибалтийских немцев. Последние были святее Папы Римского и по части немецкости могли дать фору любому коренному немцу, а вот эмигранты работали с некоторой неохотой, покачивая головой при чтении отдельных бумаг.

– Что скажете, господин полковник, – спросил я русского эмигранта с немецкой фамилией, который был полковником российской армии и числился натурализованным немцем, почти таким же, как и я, только он отказался от службы в армии по причине возраста и ссылаясь на болезнь.

– Все нормально, господин штурмбанфюрер, – быстро отозвался старый воин, – просто запахом России пахнуло.

– Да-да, – поддержал его ровесник из остзейских немцев, – русским духом пахнуло, да таким густым духом, – засмеялся он.

Никто его не поддержал. Не получалась пятая колонна в России. Люди, воевавшие с большевиками, сейчас внутренне поддерживают их. Компрометация немецкой диаспоры шла крайне туго.

30 сентября германская армия начинает наступление на Москву. 3 октября захвачен Орёл. 8 октября армии Брянского и Резервного фронтов окружены около Брянска и под Вязьмой. Более полумиллиона солдат взято в плен.

9 октября ко мне на улице подошёл человек и сообщил, что он передаёт мне привет от Миронова. Что это, провокация Мюллера? Мюллер знает, что у меня есть передаточное звено, которое работает в НКВД, но фамилии его не знает. Миронова знаю только я, и меня знает только Миронов.

– Какого Миронова? – спросил я, взводя курок пистолета в кармане плаща.

– Он – Мария, вы – Фред, – по-русски сказал незнакомец.

– Что с Мироновым? – спросил я.

– Он сейчас болен и не может приехать, – сказал связной.

– Выздоровеет – пусть приезжает, – сказал я и пошёл в сторону своего дома.

Если что-то будет, то скажу, что была проверка канала связи. Если я соглашусь поддерживать связь через этого человека, то подпишу смертный приговор Миронову, а ему, вероятно, там приходится несладко, если из него выколотили данные обо мне.

Одно непонятно, то ли гестапо работать не умеет, потому что у нас большевики редко колются, а вот в сталинских застенках большевиков колют как орехи. Нужно будет взять на карандаш их методику.

На московском направлении готовилось генеральное наступление. Меня вызвали к Мюллеру, который постоянно был в разъездах по оккупированным территориям, проверяя, как организована деятельность отделений гестапо. Четвёртое управление стало, пожалуй, самым большим подразделением в РСХА, подминая под себя и разведку армии и участвуя опосредованно в разведывательных акциях нашего бывшего сослуживца Шелленберга.

10 октября меня пригласили к Мюллеру. Шёл с некоторым замиранием в сердце, не знал, по какому вопросу вызывают после встречи со связным, о котором не было никаких сообщений. То ли русские начали трезветь, то ли Мюллер мне припас гостинец.

– Что там в архивах, коллега Казен? – поприветствовал меня Мюллер.

– Бумаги есть бумаги, каких-либо секретов, требующих принятия срочных мер нет, но в перспективе они будут хорошим информационным массивом для проверки жителей оккупированных территорий, – доложил я.

– Я тоже так думаю, – сказал задумчиво шеф. – Я вас не просто так держу рядом с собой. Вы у меня особый сотрудник, который разбирается в России и принесёт больше пользы в другом деле, нежели быть начальником гестапо в каком-нибудь областном центре. Нам нужен колдун.

– Какой колдун? – не понял я. Неужели какой-то подвох? Да, я ходил к одной гадалке, немке, но рождённой в России. Гадает старушка хорошо. Мы с ней поняли друг друга, поговорив о России на русском языке и установив доверительные отношения. С каким удовольствием она слушала русский язык. Как будто дегустировала какое-то старинное благородное вино, прищёлкивая от восхищения языком.