Олег Северюхин - Личный поверенный товарища Дзержинского. Книги 1-5

– А чья это бумага? – Борисов стал постепенно наводить меня на суть проведённой операции.

– Не наша, – я стал медленно понимать, – мы писали на бумаге, на которой симпатическими чернилами написано письмо и отдавали их на хранение библиотекарю, чтобы любой человек мог удовлетворить своё любопытство нашими записями.

– Точно, – сказал полковник, – и к этой стопке листов я добавил ещё один лист такой же бумаги, который находился в моей трости.

– И всё? – в моём голосе Борисов уловил разочарование.

– Всё, – сказал он, – но зато ты познакомился с человеком, с которым тебе придётся иногда встречаться, и ты понял, что любое сильное волнение при выполнении задания является элементом, на который обращают внимание все сотрудники сыскных служб. Трезвый расчёт и уверенность в своих действиях – вот что тебе предстоит освоить на нашей работе. Понял?

– Понял, Александр Васильевич, – сказал я, хотя, честно говоря, многое ещё мне было неясно.

– Зарубите себе на носу, молодой человек, – назидательно сказал мой шеф, – когда в мирное время дело дойдёт до обысков, погонь и перестрелок, то на этом ваша карьера закончится с плачевными для вас результатами. Высший класс нашей работы состоит именно в том, чтобы о ней никто и ничего не знал».

– Дон, это ты всё придумал? – спросила меня Катерина.

– Считай, что всё придумал, если мне сейчас столько лет, как тебе кажется, – сказал я. – На сегодня воспоминаний хватит. Давай ложиться спать.

Я лежал рядом с тёплым женским телом, но воспоминания никак не хотели отпускать. Человеку иногда нужно высказаться, чтобы прошлое осталось в прошлом. Все психотерапевты просят человека рассказать о прошлом, чтобы найти те порожки, о которые человек спотыкался и сейчас боится их, хотя, объективно, ничто не предвещает неудач, кроме боязни идти вперёд…

Первая поездка была только началом моей основной работы. Со мной занимались руководители филёрских бригад, показывая, как лучше скрыться от наблюдения, со мною занимался японец-инструктор мастер джиу-джитсу, я учился фехтовать на шпагах и драться на саблях, осваивал верховую езду и бальные танцы. Я везде должен быть свой. По результатам учёбы с учётом моего технического образования, знания иностранных языков и прежних заслуг я был аттестован чиновником девятого класса по линии министерства иностранных дел. Я пошил себе униформу с узенькими погончиками, на которых вдоль одного просвета были прикреплены четыре серебряные звёздочки. На всякий случай, чтобы скрыть источник средств моего существования и оправдать заграничные поездки.

Поездки были нечастыми и интересными только лишь в познавательном плане. Я встречался с доверенными лицами царственных особ, передавал им послание, принимал ответ и возвращался домой. Работа курьера кажется неопасной, хотя я был готов в любой момент уничтожить находящиеся при мне документы.

Было достаточно много приёмов и приспособлений для мгновенного уничтожения бумаги. Это все технические вопросы, и они не так интересны. Модные в то время тросточки были настоящими кладовыми разного вида оружия и в любой момент могли помочь уйти от преследования или избавиться от лишних свидётелей. Морально я был готов к этому, хотя ни разу не пришлось прибегать к этому оружию.

Наступил 1914 год.

– Дон Николаевич, – сказал как-то мой начальник, – В Европе сгущаются тучи. Россия примкнула к Антанте, противопоставив себя Германии и Австро-Венгрии, а также Турции, подтвердив своё стремление взять под свой протекторат проливы Босфор и Дарданеллы. Австро-Венгрия воевать не сильно стремится, как и наш император, но союзники на них давят.

Братьям-славянам эта война как подарок с неба, чтобы под шумок скинуть имперскую власть и стать сами с усами.

Вам предлагается выехать в Сараево и встретиться там с вашим старым знакомцем эрцгерцогом Фердинандом. Вы должны на словах наедине сказать ему, что Россия не желает сражаться с Австро-Венгрией и тем более потакать различным силам, стремящимся подорвать основы их империи. Вы получите документ о том, что вы личный уполномоченный императора российского. Ситуация такая, что конспирацией придётся пожертвовать. Надевайте свой орден Франца-Иосифа и в путь.

Я поехал и не успел. 28 июня боснийский серб Гаврило Принцип выстрелил из пистолета в шею эрцгерцога Фердинанда и в живот его беременной жене.

Говорить больше не с кем. Франц-Иосиф больше не будет слушать славян и славянского царя. До чего же вы сволочи, братья-славяне. Славяне живут только в России, все остальные это уже не славяне. Славяне самые злейшие враги славян. С кем дружат болгарские братушки? С кайзером Вильгельмом и османами. Перед четниками из славян меркли даже зверства турок. Я сжёг данные мне полномочия и успел вернуться в Россию до того момента, как были закрыты все границы. Началась война.

Об этой войне мало написано. Если честно, то ничего не написано. Как будто не было храбрости русских воинов, не было русских офицеров, полководцев. Не всё было гладко, но Россия была до определённого времени Россией, пока не потерпела поражение от германского Генерального штаба, финансировавшего деятельность большевиков.

Немцы первые поняли, что в прямом военном столкновении Россию не одолеть. Её нужно взрывать изнутри, разлагая армию и общество. И они достигли успеха, спровоцировав сначала демократический, а затем и большевистский перевороты. Зато немецкие большевики – нацисты этого не поняли и в 1945 году закончили свой тысячелетний Рейх в разбитом рейхстаге.

Та, первая война, не ослабила контакты между царственными домами. Мы не успевали отдохнуть после одной поездки, как уже нужно собираться в следующую, выезжая в нейтральные страны, чтобы попасть на территорию воюющей стороны.

Перед самым февральским переворотом Борисов выехал в самую длительную в его жизни командировку передавать устное послание императора Николая всем главам царствующих домов. О чем они говорили перед его командировкой, никто не знает, да и Борисов потом никому об этом не говорил.

А потом начались события, о которых только народными частушками и можно рассказать. Что сам слышал, то и напишу. Оказывается, не один я это слышал, читал я эти частушки и у женщины одной, которая народный фольклор о революции собирала: