Олег Северюхин - Личный поверенный товарища Дзержинского. Книги 1-5

Или работают в три смены для выполнения плана по выпуску резиновых галош. К полуночи последнего дня месяца выполнили план и доложили о выполнении повышенных обязательств, а на следующий день собирается совещание по затовариванию складов не имеющей спроса продукцией.

– Социализм, едрит твою лять, – говорит дед Сашка, – все делается по плану, даже глупости и те запланированы.

Сидим в Буэнос-Айресе второй месяц. В четверг наблюдаю со стороны – тот же человек, и информацию в посольство. Следующая неделя – повторение предыдущей.

Меня никто во времени не ограничивает, мне зарплату никто не платит и не попрекает тем, что я за копейки не работаю как за рубли. Удивляться ничему не приходится. Всех выдающихся людей Россия разогнала, новые таланты находятся под сукном, зато в чести те, кто каблучком щелкает, всегда с полупоклоном и на все вопросы отвечает: так точно, всегда готовы! Поэтому, куда ни ткнись, везде к мировым событиям и изобретениям причастны наши с вами земляки.

На днях мы с дедом Сашкой обсуждали вопрос нашей матери Родины.

– Слушай, дед, – сказал я, – времена в России нашей поменялись. Сталина и Берии нет, необоснованно репрессированных людей реабилитируют, вслух заговорили о перегибах, начали печатать писателей, о которых даже говорить публично нельзя было. Может, возьмём и поедем в Россию? Как ты думаешь?

– Я бы пешком в Россию пошёл, Дон Николаевич, – сказал дед, – да вот только у власти все те же, что при Сталине были, а они ещё не скоро изменятся. Оттепель всегда сменяется холодом. Даже лето сменяется зимой и все время нужно думать о том, как бы чего не сказать лишнего. А я, вишь ты, разбаловался по заграницам и что хочу, то и говорю. Могу любого президента и премьер-министра по матушке послать, если по делу, и никто мне ничего не скажет. Мне тогда по шапке дадут, если я на них напраслину возводить буду. А в России это можно будет делать? Вот ты мне как на духу скажи, когда-нибудь наступит такое время, что человек в России будет говорить обо всем свободно, не боясь, что за это он загремит на лесоповал?

– Ну, ты и вопрос задал? – усмехнулся я. – Знаешь ведь, куда стукнуть побольнее. Не верю я, что наступит такое время. Определённая свобода будет, цари будут демонстрировать демократию, а вот на местах местные князьки будут с этими свободами бороться не на жизнь, а на смерть и вся правоохранительная система будет на их стороне.

– То-то и оно, – сказал дед Сашка, – давай уж поживём здесь. Возможно, что потом мы больше пользы принесём и знаниями своими, и деньгами. Там все наши деньги отберут и сделают нас как всех – бедными. А вот наступит время, что людям позволят предприимчивость свою на деле реализовать, тогда-то и понадобятся инвестиции в экономику, и мы как раз пригодимся. А ещё, тоже важно, перед нами весь мир открыт. Куда хочешь, туда и езжай. А до войны-то за границу только начальники большие ездили, а народу выкуси с маслом. Сейчас ты кого-то из русских за границей видел? Не видел, одни эмигранты по всему миру мыкаются. И то они за границей не от хорошей жизни. Да и выпускать-то нашего брата тоже нельзя. Кто поедет за границу? Одни купчишки. Из грязи в князи. Мошну набил и ну весь мир на потеху публике покорять. Было и при царях такое, но потом на убыль пошло, потому что поняли, что в цене скромность и обходительность при больших барышах нужна. А шальные деньги как придут, так и уйдут.

Что тут скажешь? Прав дед на все сто. Как отгородилась Россия в 1917 году от всего мира, так она за забором и живёт. Сплошной лагерь, огороженный колючей проволокой на все шестьдесят семь тысяч километров государственной границы, на которой стреляют на поражение по всем, кто пытается её перейти.

Каждую неделю в условном месте торчал один и тот же человек с условным сигналом. Нужно сказать, что он каждый раз был в другой одежде, чтобы не привлекать к себе внимание. И каждый раз я по условленному каналу отправлял сообщение в посольство о необходимости встречи. Представляю, какая была кутерьма в Москве по этому поводу.

– Что это за хрен моржовый, – бушевал самый главный начальник (СГН), – который нам ещё условия ставит? Стукнуть его кирпичом по башке и дело с концом. Есть человек – есть проблемы. Нет человека – нет проблем.

– Стукнуть можно без проблем, – говорил начальник поменьше (НП), – да вот только при нем информация о Гитлере и Мюллере. Что потом будем говорить Первому?

– Кстати о Первом, – сказал СГН, – а ну как спросит, что это за источник нас информирует? Принесите мне его досье.

– А нет на него досье, товарищ СГН, – говорит НП, – и в списках его нет, есть только регистрационный номер, по которому ему присвоено звание полковника госбезопасности и произведено награждение орденом Отечественной войны первой степени. Его знают только в лицо.

– И сколько же человек знает его в лицо? – спрашивает СГН.

– Было два человека, – говорит НП, – остался один.

– Кто же это такие? – начал раздражаться СГН.

– Феликс Эдмундович Дзержинский, – торжественно доложил НП, – и генерал Миронов.

– Так, всех личных знакомых Дзержинского уже перестреляли, – процедил СГН, – а кто такой Миронов?

– Да, можно сказать – хронический зэк, – махнул рукой НП, – сколько раз в лагерях был, расстрельные статьи имел, а вот этот с номером его вытягивал из лагерей и возвращал к активной работе. Он же и генерала ему обеспечил.

– Ну-ну, – заинтересованно сказал СГН. Он пришёл в органы недавно из аппарата ЦК КПСС для укрепления органов и многого не знал, – и где же этот Миронов сейчас?

– Его судили одновременно с Судоплатовым и сидит он недалеко от него, – ответил НП.

– Так ты, именно ты, предлагаешь выпустить его и под твою же ответственность отправить его за границу для встречи с этим, который под номером? – иезуитски спросил СГН.

– Так точно, товарищ СГН, – сказал НП, поняв, что попал в поставленную для него ловушку.

– Хорошо, – сказал СГН, – бери бумагу и пиши рапорт на моё имя, я с ним пойду к Первому.

Так это было или не так, но через месяц в условленном месте сидел постаревший Миронов вместе со знакомой фигурой. Пришлось снова писать сообщение о выполнении условий связи. Пусть Миронов недельку отдохнёт в хорошем климате, поест фруктов, а мне торопиться некуда. Если московскому руководству некуда торопиться, то мне-то уж и подавно.

Через неделю мы встретились с Мироновым. Паролями не обменивались, незачем, видно, кто и откуда. Даже руку друг другу не пожали. Русского за границей всегда можно определить по затравленному виду, готовности противостоять тлетворному влиянию Запада и провокациям империалистических разведок.

Не делай ничего противозаконного и не попадёшь в лапы разведок. Есть инструкции для каждого выезжающего за границу, как у нас, так и у них, ими и нужно руководствоваться. Ни за что человека не арестовывают.