Ольга Чигиринская - Контроллер

И предсмертная запись в блоге, с явным указанием на Квашнину, которую в процессе своей противоправной деятельности, именуемой сталкингом и травлей, покойничек звал Квашней…

Марта встряхнула головой, канцелярит посыпался из ушей. Почему нельзя писать отчеты человеческим языком? «В бирюзовом плаще с кровавым подбоем летящей походкой милонгеры [Танцор, завсегдатай милонги — места, где танцуют танго и собственно милонгу, более быструю и менее драматичную] пасмурным летним утром пятнадцатого числа месяца августа вошла в подъезд по Обозному переулку детектив первого разряда Тверского управления Министерства внутренних дел ЕРФ [Европейская Русская Федерация] лейтенант Марта Равлик». Грох! Трах! Бах! Покатился с кресла федеральный прокурор высокий господин [ «Высокие господа», «старшие», «варки» — разговорные обозначения лиц с измененной физиологией. «Высокие господа» — характерно для официального общения, но только в кругу людей. Может носить иронический оттенок. «Старшие» — полуофициальное обозначение, принятое и среди самих ЛИФ. Пошло, видимо, от досантановских ЛИФ, которые действительно были старше любого человека. «Варки» — жаргонное, почти бранное. Слово «вампир» считается книжным и старомодным] Кондрашов, только ноги его над столом торчат!

Нет. Не покатится с кресла Кондрашка, лишь подожмет бледные губенки свои да скажет дистиллированным голосом: «Перепишите, Марта».

— А что это там за шаги такие на лестнице? — тьфу, вскочила на булгаковскую лошадь, теперь не соскочишь.

— Труповозка подъехала, — доложил Валера.

— Твои выводы после первичного осмотра?

— Умер где-то в десять вечера. Одиннадцать самое позднее. Точней скажу, когда вскрою.

…Вещественные доказательства: проба из чайника с отваром, чашка, из которой пил покойник, чайник, заварка и те разрозненные цветки, что в заварку не попали. Жесткий диск с терминала. Вся кухня обсыпана порошком. Комната в ее незаблеванной части — тоже. Решающий вопрос: убийство или самоубийство?

— …Убийство, — гражданин Карастоянов сидел, закинув ногу за ногу и нагло демонстрировал скульптурные икры, обтянутые высокими носками-хосами. — Готов поспорить на свое целомудрие.

Марта смерила его взглядом. Нужна сверхдоза уверенности в себе, чтобы спорить на нечто заведомо отсутствующее.

— Откуда такая уверенность?

— Мерзавец травит женщину. Годами. Ненавидит до пены изо рта. Регистрирует восемьдесят девять виртуалов, чтобы сказать ей гадость. Взламывает переписку. И кончает с собой тем способом, который подсказала она. Это хоть как-то срастается?

— Моя практика показывает, что срастаются иногда самые дикие вещи. А ваша?

Карастоянов медленно убрал левую ногу с правой, секунду или две сидел, чуть откинувшись назад и расставив колени, потом закинул правую на левую.

Мужикам надо законом запретить носить килты. Вот почему невозможно удержаться и не посмотреть? Все равно ведь ничего не видно.

Твою мать.

— Вы сами не верите, что это самоубийство. В глубине души — не верите. Он тролль сто двадцатого уровня. Такие не кончают с собой.

— Он сорокалетний хикки с геморроем и без малейших признаков половой жизни. Такие кончают с собой — только вперед. Что вы делали в его квартире?

— Вы только что говорили с Викой. Вы прекрасно знаете, что я делал в его квартире: страховал ее на случай… на всякий случай.

— Какой «всякий»?

— Всякий. Когда впечатлительного импульсивного человека несколько лет травит мудак, может произойти всякий случай.

— А обязательно было ехать?

Карастоянов вздохнул. Театрально так вздохнул. Артист.

— Мы ее отговаривали. Но поскольку наша часть работы уже сделана, документы переданы и чек выписан, метод воздействия на тролля стал полной прерогативой клиентки.

— Она заплатила еще немного, и вы согласились поехать как охранник?

Еще один театральный вздох.

— Нет. Я поехал как приятель. Воспользовавшись выходным. По правде говоря, мне страшно хотелось затащить Вику в постель. А это несовместимо с профессиональной этикой: спать с человеком, на которого работаешь. Так что в настоящий момент я не сотрудник агентства «Лунный свет», а лицо частное.

— И как?

Карастоянов склонил голову набок.

— Поскольку следующий вопрос явно будет «что вы делали вчера между девятью и одиннадцатью», мой ответ: именно это.

— Вы нежное алиби друг друга?

— Да.

— А за каким лешим вам понадобилось заходить в квартиру?

— Вика предположила, что пострадавший может быть еще жив.

— И вы все время таскаете с собой бахилы и перчатки?

— А это противозаконно? Мы ничего не трогали на месте преступления. Вика только проверила зрачковый рефлекс, и все.

И глаза честные-честные.

— Тот парень, который утром выбегал из дома, опишите его.

— Рост примерно сто семьдесят-сто семьдесят пять. Блондин, длинный нос, подбородок скошен, глаз не разглядел. Уши маленькие, с удлиненными мочками, не проколоты. Пользуется хэнд-фри гарнитурой «Стриж». Черные джинсы, льняная куртка темно-синего цвета, красно-синяя клетчатая рубашка под ней, оранжевая бейсболка с рекламной акции «Пиво Жиг». Топтуны модели «Ирбис лайт», позапрошлого года.

— Однако, — с уважением протянула Марта. Такого детального описания она не получала от свидетелей давненько. Лет шесть назад по делу проходил высокий господин, вот он отчитался еще подробней и даже завиток раковины уха набросал — еще бы, память-то эйдетическая.

— А в рабочей карточке агентства вы значитесь как секретарь.

Карастоянов развел ладонями.

— Арчи Гудвин, секретарь Ниро Вульфа. — Немного подумал и добавил: — И я думаю, на дверной ручке или на самой двери вы найдете его пальцы. Он не просто спешил — бежал в панике.

— Можно получить то, что вы собрали на Новосельникова?

К килту прилагался спорран, и из глубин споррана Карастоянов извлек лепесток памяти.

— Дело закрыто, плохой парень мертв, а клиент не против — дарю.

Марта забрала «лепесток» и протянула бланк.

— Подпишите.

Карастоянов внимательно прочел и подписал обязательство не покидать Тверь в течение суток.

Марта спорила больше для проформы — что Новосельников убит, она не сомневалась ни секунды. Несмотря на то, что она сказала Карастоянову, несмотря на предсмертную запись в блоге — это было убийство. Люди, проводящие всю свою сознательную жизнь в городе, не пойдут за отравой в чисто поле. Они в аптеку пойдут. «Соломон, дай мне опиум, у меня понос». Это раз, два: где комм? Такие, как Новосельников, не расстаются с электронными девайсами. Дома бригада его не нашла. И три: сенсорный замок. Да, был шанс, что покойный нарочно оставил дверь открытой. Имитаторы частенько так делают, чтобы нашли и откачали. Но имитатор, поняв, что не едут откачивать, не валялся бы в квартире на диване. Выполз бы к соседям, на лестницу, на улицу. Вызвал скорую. Что возвращает нас к вопросу: где комм?