Виктор Гончаров - Долина смерти (Искатели детрюита)

В точности исполнив то, что от нее требовалось, Синицына в изнеможении опустилась в кресло. Безменов ответил и быстро согласился на немедленное посещение дома номер 16 по Старой Басманной улице. Он не выразил, по крайней мере по телефону, ни малейшего удивления.

Сидорин, внимательно прослушав шантажный разговор, вызвал по второму телефону — домашнему — свою агентуру.

— Минут через двадцать, — зачеканил он невидимому абоненту, — ко мне должен прибыть Безменов… Смотрите зорко… Если он будет один, пропустите его без задержек, не давая повода к какому бы то ни было подозрению. В случае же, если за ним будут следовать чекисты, — с последними бесшумно расправьтесь, а Безменова все-таки пропустите. Если чекистов будет много, немедленно сообщите мне и без меня ничего не предпринимайте. В первых двух случаях, после того, как Безменов войдет в дом, вслед за ним пришлите двух агентов… Понятно? Повторите, что я сказал.

… Синицына ни одной минуты не испытывала того, о чем говорил ее будто бы разбитый вид. Она просто «играла», как неоднократно играла на сцене Пролеткульта. Что же касается Безменова, то она слишком хорошо знала этого «борца со случаем», чтобы, хоть на мгновение, сомневаться в его поведении. Немного смутил ее лишь последний сидоринский разговор.

«У него чертовская организация…» — подумала она с легкой дрожью.

Когда Безменова позвали по телефону, он сидел в своей комнате, терзаясь загадочным исчезновением Синицыной и тем, что за подставным Востровым не удалось проследить.

В телефонной трубке он с удивлением узнал голос пропавшей рабфаковки Синицыной. Но она говорила как-то странно, монотонно и при этом смеялась так, как ему никогда не приходилось слышать. Тем не менее свое согласие он дал, не задумываясь.

— Сейчас приеду, — сказал он, в то время как его чуткий слух ловил посторонний голос, бурчащий рядом с голосом Синицыной.

Странным было еще то, что обстоятельная рабфаковка не сказала, у кого происходит это подозрительно-веселое собрание, кто присутствует, где искать дом номер 16, чью квартиру и тому подобное.

И все-таки он поехал, не медля ни минуты. Взял автомобиль, чтобы выгадать время и прибыть раньше того срока, в который его могли ожидать.

Спускались сумерки. Надвигалась вторая ночь, как и первая, не обещавшая пройти спокойно.

Безменов отпустил автомобиль в конце Покровки. Здесь было пустынно, лишь трамваи пролетали изредка с грохотом и звоном.

На правом углу земляного вала и Покровки ему показалось, что бородатый хозяин газетного киоска смотрит на него чересчур внимательно, и он подошел к нему, спросив «Правду» за вчерашнее число. Хозяин чересчур расторопно стал рыться в кипе газет, а Безменов обнаружил в киоске присутствие телефона. Когда хозяин протянул руку с газетой, — а под газетой кинжал, — Безменов направил на него револьвер и попросил не волноваться. Одним прыжком он перемахнул через прилавок — продавец вздумал защищаться и упал с поврежденным черепом без единого стона.

Телефон не был городской проводки. Безменов свистнул милиционера и, показав свою карточку, попросил его посидеть в киоске около телефона.

— Если будут что-либо спрашивать, — сказал он, — говори, мол, все спокойно…

— Хорошо, — невозмутимо отвечал милиционер, — а с этим что делать? — Он указал на тело бородатого продавца.

— Свяжи его и заткни рот.

Безменов направился дальше. Пройдя квартал, он заметил, как из окна одного дома высунулась и спряталась голова подозрительной личности.

«Черт возьми, — подумал он, как некогда подумала Синицына. — Здесь дьявольская организация». — И вдруг, как подкошенный, свалился посреди улицы, учтя ее абсолютную безлюдность.

Через две минуты скрипнула дверь под тем окном, откуда выглядывала подозрительная голова. К Безменову, нелепо раскинувшемуся на мостовой, подошел субъект в гороховом пальто, но когда он с деланным участием склонился вниз, железная рука сжала его горло.

— Ни одного слова! — произнес суровый голос. — Подними меня и отнеси в свою квартиру.

Субъект, трясясь всем телом, безмолвно, хотя и с громадным трудом, поднял тяжелого рабфаковца, который не снимал тисков с шеи, и втащил его в двери своей квартиры.

Здесь рабфаковец окончательно ожил и опять прибег к помощи револьвера.

— Веди меня к телефону, — приказал он.

«Гороховое пальто» был до того ошеломлен, что и не подумал сопротивляться. Он трепетал, как пламя на ветру, не сводя остекленевшего взора с фатально блиставшего дула. Пятясь задом, он вошел в комнату, в которой, действительно, находился телефон.

В ту же секунду раздался звонок, и сердитый голос забурчал в трубке. Безменову этот голос был знаком.

— Сними трубку, — зловещим шепотом сказал он своему проводнику, — и отвечай так, как будто ничего не случилось. Если у тебя, хоть чуточку, задрожит голос, пущу пулю в затылок…

Безменов, не прибегая к гипнозу, умел говорить внушительно.

— Ну, как дела, Лицкий? — раздалось в трубке.

— Все благополучно… — отвечал «гороховое пальто», он же Лицкий, боязливо косясь на черное дуло.

— Есть на улице прохожие?

— Нет, Борис Федорович, никого нет.

— Смотрите внимательней. Предупредите еще раз остальных.

— Я только что звонил, Борис Федорович… Все благополучно…

Безменов оттащил исполнительного Лицкого от замолкнувшей трубки в конец комнаты и, все еще не опуская дула, спросил резко:

— Где размещены остальные? Говори быстро и говори правду… Сидорину сегодня капут… Если соврешь, вернусь — убью без разговоров…

Лицкий уже пришел в себя и попытался осмыслить положение, прежде чем отвечать. Но железная рука не ждала — снова стиснула горло.

— Не скажешь — умрешь сейчас…

Безменов совсем не шутил: все более и более выпячивающиеся глаза Лицкого служили тому доказательством.

— Пустите… — наконец прохрипел он. — С… скажу…

— Ну! — Рука слегка освободила горло.

— Один в подъезде бывшего коммерческого училища, там дежурит…

— В каком подъезде? В парадном?

— Да…

— Он один или со швейцаром?

— Один. Он сам за швейцара…

— Дальше?

— Другой в воротах дома номер 10 по Старой Басманной…

— Дальше?

— Третий в Никитском переулке, в окне дома напротив церковного…

— Дальше?

— Все… под моим началом больше нет никого…

— Неправда!.. — Железные тиски снова сдавили горло.

— Пустите… пустите… скажу…

— Ну?

— Я не хотел говорить о том, что сидит в киоске. Вы его уже прошли…

— Ага, — перебил Безменов, — знаю, — и, положив в карман револьвер, он артистически вывернул Лицкому руки назад.

Через две минуты «гороховое пальто» лежал, заботливо опутанный своими собственными веревками, обнаруженными рабфаковцем под его кроватью, со ртом, заткнутым его же собственным платком. Часть веревок и два полотенца рабфаковец захватил с собой.