Виктор Гончаров - Долина смерти (Искатели детрюита)

Глубоко внизу по сырой каменистой почве ползали две букашки. Они что-то искали, так как переходили с места на место и, кажется, долбили камень киркой. Расстояние не позволяло определить ни их пола, ни возраста, ни, тем более, индивидуальных различий. Одно оставалось несомненным, что это были люди.

— Что им здесь нужно? — В душе дьякона поднялось негодование: и утес, и лес, и долину он давно привык считать своей собственностью. — Я это должен расследовать досконально…

Он прополз к тому месту обрыва, от которого тянулся вниз саженей на тридцать — до зелени площадки с кустиками душистой земляники — рассыпчатый известняковый откос. Дьякон не раз спускался к этой площадке за вкусным десертом и спускался, обыкновенно, как на санках, скользя на своих собственных седалищах. На этот раз, однако, в силу его неустойчивости, на седалища ему не удалось перевернуться, и он проехал весь путь вплоть до намеченного пункта на груди и на брюхе.

С площадки, увлеченные дьяконским телом, сорвались несколько камешков, и они с шумом посыпались вниз к ногам неизвестных людей. Люди подняли головы, а дьякон опустил свою, боясь преждевременно выдать себя. До его слуха долетели голоса, резонируемые узким ущельем:

— Что за черт! — воскликнул голос с металлической акцентуацией. — Кажется, в этой таинственной местности камни движутся сами по себе…

— Слыхали, как шакалы выли? — сказал другой, грубый и мрачный голос. — Наверное, они подползают к нам, вот камни и сыпятся…

— Ну-ну… — оставаясь при особом мнении, произнес первый голос, а затем спросил: — Как ваши поиски?..

— Он здесь должен быть, вне всякого сомнения, — отвечал грубый голос.

Дьякон поднял голову и, похолодев, узнал в нем Митьку Вострова. Обладатель же голоса, акцентуированного металлом, продолжал быть ему неизвестным.

Роковое сходство угреватого Аполлона с своим двойником Востровым и его уверенный ответ о чем-то искомом обоим авантюристам (а это были они) стоили жиззни.

У пещерного жителя весь заряд хмеля сразу нейтрализовался смертельным испугом, как только он сообразил, кого они ищут. Правда, здесь тоже была ошибка: авантюристы искали детрюит, а не похитителя детрюитной палочки; но он не позволил себе упускать драгоценного времени и, в решимости отчаяния подняв трясущуюся руку, пустил в долину свистящий луч… Мгновенно оборвались голоса и прекратились поиски…

Похититель детрюита во второй раз за время своей небольшой детрюитной жизни горько и безутешно рыдал, уткнув лицо в яркую зелень и носом расплющив две красные ягоды…

Но день был длинен, и комковатость его еще не была исчерпана.

Солнце высушило на лице дьякона размазанные слезы, а на носу — расплющенные ягоды, и он поднялся на ноги, чтобы в келье своей найти себе утешение. Он не хотел бросать взгляда в жуткую долину и все-таки бросил, ибо оттуда исходил манящий гипноз смерти. Два трупа лежали в запекшихся лужах крови, и к ним уже подбирались блудливые шакалы. Дьякон закричал, свистнул угрожающе: ведь один из трупов принадлежал его закадычному другу или, во всяком случае, симпатичнейшему квартиранту, который, не щадя языка и не чувствуя усталости, поучал его не один раз о самых разнообразных предметах из разнообразнейших наук… Дьякон не хотел быть неблагодарным и поэтому каменьями разогнал ненасытных «ковриков». Потом он кинул опечаленный взор в конец долины. Нечаянно кинул… и вдруг брякнулся наземь, недоуменно хлопая остеклив шимися глазами…

Два всадника маячили в конце долины, жестикулировали с оживлением и показывали руками в направлении места драмы.

— Кто это? Зачем это? — шевелил дьякон потрескавшимися от внутреннего и от внешнего жара губами. — Что им надо?.. Зачем они сюда лезут?.. Почему они мешают мне спасаться?.. Я их не знаю, пускай и меня не трогают… Я не хочу крови… Я плаваю в крови… Довольно крови. Довольно…

Всадники, словно смущенные взглядом остекленивших-ся глаз, вдруг остановились. Слезли с лошадей.

— Уходите, уходите… — шептал исступленно дьякон. — Вы не должны видеть трупов… Я не хочу, не хочу… Иначе плохо, плохо вам будет… Уходите…

В первые минуты он думал, что его страстная мольба дошла до ушей неизвестных. Но нет, они только отвели лошадей к краю долины, а сами снова продолжали путь.

Опять дьякон принужден был спрятать голову в траву, чтобы не обнаружить себя раньше времени, и довольствоваться одними голосами, доходившими до него в громких раскатах эха.

— Хо-хо… — смеялся один голос. — Наконец-то мы попали в «Долину Смерти»… Невзрачная она, нужно отдать ей справедливость…

Невидимому слухачу этот голос показался удивительно знакомым, но у него не было времени для воспоминаний, потому что сейчас же прозвучал второй голос, от которого волосы дьякона зашевелились.

— «Долина Смерти», — привычным лекторским тоном сказал этот голос, — вполне оправдывает свое название. Ее недра скрывают…

Дьякон выглянул из-под прикрытия… сначала он увидел рабфаковца Безменова, знакомого ему по соседнему двору на Никитской, потом… потом глянула веселая рожа погибшего под детрюитным лучом Митьки Вострова…

— Смотри!.. — с ужасом в голосе крикнул Безменов, заметив трупы. — Опять… Опять… — и он вдруг резко перевернулся и перевернул Вострова спиной к бледному, как снег, лицу дьякона, бросившемуся ему в глаза. — Надевай капюшон…

И Митька и рабфаковец с сумасшедшей быстротой надернули на головы капюшоны, болтавшиеся у них за спинами… А дьякон в решимости отчаяния поднял трясущуюся руку и в «Долину Смерти» пустил свистящий луч.

— Стой! Стой! Не оборачивайся!.. — кричал Безменов, удерживая своего друга. — Смотри…

Вокруг них плясал детрюитный луч, выжигая борозды в каменистой почве, но он был бессилен причинить им даже царапину; их тела скрывались за плюмбированной одеждой — одеждой, пропитанной свинцовыми солями, — кроме лица, открытого, но отвращенного от дьякона в другую сторону.

Луч поплясал еще некоторое время. Потом дикий крик бешенства, отчаяния, ужаса упал сверху. За криком в спину Вострова ударилась детрюитная палочка, Митька ее немедленно подобрал…

..Наверху, по сыпучему откосу, карабкался, срываясь и падая, обезумевший дьякон, внизу, около двух трупов, нелепо выкидывая ноги, толстый человек отплясывал дикий танец…

Оставив рассудок на зеленой площадке, дьякон домчался, наконец, до своих пещерок. Оглянувшись, он увидел, что мертвый Митька, бессмертный Митька, двойной Митька в сопровождении своего приятеля, может быть, тоже выходца с того света, карабкался вслед за ним, крича что-то и махая руками. Что он хотел уволочить его к черту на кулички, сомнений быть не могло… Дьякон с выскочившими на лоб глазами уперся грудью в громадный камень, напрягся так, что в ушах загудело, а в животе оборвалось, и столкнул его вниз. Камень, круша все на своем пути и прыгая по скалам, как резиновый мяч, промчался в двух шагах от приятелей… А дьякон рухнул, надорвавшись в нечеловеческом усилии, на место сброшенного им камня… Шакалы, по обыкновению голодные и злые за то, что их прогнали от свежего мяса из долины, сомкнули вокруг него зловещий круг…