Лена Обухова - Проклятие пражской синагоги

— Вань, взгляни на это, — позвала Саша, рассматривая прикрепленные к доске фотографии.

Ваня отвлекся и обернулся к ней сначала всего на секунду, но потом до него дошло, что именно она рассматривает, и он бросил компьютеры, которые все равно оказались запаролены.

Доска походила на те, которые он не раз видел в сериалах про полицейских. Магнитами к ней были прикреплены три фотографии: уже знакомых ему Катки и Ханны, а также мужчины, которого Ваня узнал не сразу. Между фотографиями маркером кто-то начертил стрелочки. Маркером же были сделаны какие-то корявые подписи на чешском, которые они все равно не смогли бы прочитать. Ване также бросились в глаза две последовательности символов, которые определенно не относились к латинскому алфавиту вообще. Рядом с одной из последовательностей стоял вопросительный знак.

— Твою мать, — пробормотал Ваня, глядя на все это. — Кто, черт подери, эти люди?

— Не знаю, но я предлагаю быстро все сфотографировать и валить отсюда, — с заметной тревогой в голосе сказала Саша.

Ваня кивнул, достал смартфон и принялся фотографировать доску: общий вид и несколько мест с текстом отдельно, чтобы получилось четче.

Саша тем временем подошла к двери, прислушиваясь к тишине здания. Ей вдруг показалось, что где-то внизу хлопнула дверь, но затем все стихло. Она неловко повернулась, задев плечом стоящий у двери стеллаж, тот покачнулся и с его полки на пол упала какая-то папка, которую, видимо, брали последней и положили с краю.

Коротко выругавшись, Саша присела на корточки, торопливо собирая в папку рассыпавшиеся веером листы с каким-то текстом, и вдруг на одном из них увидела знакомое слово, напечатанное крупным шрифтом: «Golem». Времени звать Ваню не было, поскольку на первом этаже уже явно слышались приглушенные голоса. Она вытащила смартфон и принялась фотографировать каждый лист, не заботясь о том, как именно снимает.

— Ваня, внизу кто-то есть, — одновременно громким шепотом предупредила она.

1 мая 2013 года, 16.35

Jeruzalémská synagoga, Jeruzalémská, Praha 1

Прага, Чешская Республика

— Честно говоря, даже не знаю, чем смогу вам помочь, — признался раввин, с которым Нев организовал Войтеху встречу.

Еще довольно молодой, лишь на несколько лет старше самого Войтеха, мужчина довольно высокого роста и худощавого телосложения изучал его взглядом, похожим на рентген. Он носил усы, короткую бороду и очки, был одет в обычный темный костюм, и если бы не маленькая шапочка на голове, — Войтех смутно помнил, что она называется «кипа», — то в нем трудно было бы заподозрить служителя какого-либо культа.

— Пан Ривлин, мне сказали…

Раввин тихо рассмеялся и тут же с извиняющимся видом поднял руку.

— Простите. Просто лучше «раби Давид», мне так привычнее.

— О, простите, — Войтех смутился, — я не знал…

— Ничего страшного, вы и не обязаны были знать. Так что вам сказали?

— Что вы сможете проконсультировать меня по поводу легенды о Големе.

На лице раби Давида появилось удивление. Похоже, Нев не предупредил его, о чем именно Войтех собирался расспрашивать.

— Неожиданный вопрос. Что именно вы хотели узнать о Големе?

— Желательно, о его слабых местах, — честно ответил Войтех. — И о том, как можно его… превратить обратно в глину.

Раби Давид откинулся назад в своем кресле и сложил перед собой руки «домиком». Не переставая улыбаться, он окинул Войтеха еще одним внимательным взглядом.

— Могу я спросить, почему вас это интересует?

Войтех пожал плечами. Перед встречей он успел мысленно подготовить невероятную историю о том, что пишет мистический роман о пробуждении Голема в современной Праге, по сюжету которого герою необходимо победить его, и что он, как автор, хотел бы изобразить это максимально достоверно и близко к оригинальной легенде. Однако раби Давид Ривлин с первых секунд общения произвел на него приятное впечатление. Повинуясь то ли этой симпатии, то ли внезапно проснувшейся интуиции, Войтех не стал говорить заготовленную ложь.

— Раби Давид, давайте я сделаю вид, что озвучил вам какое-то приемлемое объяснение своего интереса, а вы сделаете вид, что поверили в него. Мне просто важно сейчас это знать, но если я вам скажу почему, вы сочтете меня ненормальным. А оскорблять вас ложью, которую вы все равно раскусите, я бы не хотел.

Раввин удовлетворенно кивнул и улыбнулся еще шире.

— Мудрый ответ, — похвалил он. — Что ж, согласно легенде Голема создал раввин Лев с помощью своего зятя и его ученика. Должным образом подготовившись, — освятившись и очистившись, — они в назначенный день вылепили из земли фигуру человека, лежавшего лицом вверх. Встав у него в ногах, они принялись читать псалмы. Раби Лев велел своему зятю семь раз обойти вокруг глиняной фигуры справа налево. При этом он должен был произнести цируфим, соответствующий стихии огня.

— Цируфим? — переспросил Войтех.

— Словесная формула, что-то вроде заклинания, — коротко пояснил раби. — После этого раби Лев велел ученику сделать то же самое, но произнести формулу, соответствующую стихии воды. После этого сам раби Лев обошел вокруг фигуры семь раз, произнеся формулу стихии воздуха, и вложил в рот Голема пергамент с именем Бога. Поклонившись на все четыре стороны света, они хором произнесли заключительное заклинание, после которого существо из глины превратилось в человека. Человек этот был силен, неуязвим и полностью послушен воли своего создателя — раби Лева. Когда пришло время, они провели обратной ритуал: все делали наоборот. Они встали не в ногах, а у головы Голема, читали слова из книги Бытия в обратную сторону. В результате Голем снова обратился в глину.

— И это единственный способ? Провести обратный ритуал?

— Это легенда, — напомнил раби Давид. — И она предполагает, что тот, кто создал Голема, полностью его контролировал, и он же его уничтожил, когда надобность в нем отпала.

— И в этой легенде ничего не сказано о том, что делать, если через какое-то время Голем пробудится сам? — на всякий случай уточнил Войтех.

Раввин прищурился, глядя на него.

— Голем не может пробудиться сам, — тихо заметил он. — Голем — призванный на службу защитник, он исполнитель, не обладающий собственной волей.

— А по какой причине он может пробудиться? — Войтех спросил это только потому, что в тоне раби Давида ему послышался какой-то намек.

— Если таков был его приказ. Если его… запрограммировали на пробуждение по какой-то причине, и эта причина произошла.

— Его могли запрограммировать на убийства?

— Если только людей, угрожающих еврейской общине.

— И как именно Голем стал бы их убивать? Он мог бы… заставлять их что-то делать с собой?