Иван Безродный - Статуэтка эпохи Мин

Он подошел к окну и без видимого интереса начал рассматривать ночной город, раскинувшийся перед ним. Правда, большую часть вида перекрывала темная громада стройки. Вот она-то и привлекла его внимание…

Священную тишину ночи разорвал резкий телефонный звонок. Чертыхаясь, комиссар Лежен, хлопая по столику рукой, достал, наконец, трубку и, все еще находясь наполовину в призрачном мире сновидений, с трудом разлепил губы:

— Да… Лежен у аппарата…

— Комиссар! — это был Антуан. Таким взволнованным комиссар давно его не помнил. — Комиссар, случилась беда!

— Что… что такое? — с Лежена слетели остатки сна. — Ну?

— Энрико погиб! Там, на стройке!

— Как это случилось? — резко спросил Лежен. Он отбросил свою половину одеяла и уселся на кровати. Голова его просто раскалывалась из-за внезапного пробуждения. Неужели, давление снова подскочило?

— Что такое?.. — сонно произнесла Мари, его жена. — Опять вызывают? Боже, сколько это еще будет продолжаться? — Она убрала с лица спутанные волосы. — Жан…

Комиссар досадливо отмахнулся от нее.

— Энрико сменил Франсуа полвосьмого вечера, — захлебываясь, рассказывал Антуан. — В это время Ваальден ужинал внизу, у хозяйки. Я лично обменял их, и отвез Франсуа домой. Полчетвертого мне позвонил Сэмуэль. Энрико погиб.

— Как, черт побери? — взревел Лежен.

Мари демонстративно поморщилась и прикрыла уши.

— Он… У него отказало сердце.

— Сердце? — удивился комиссар. — О, Боже…

— Да… Вы же знаете, оно у него иногда пошаливало, и вот…

— А что сообщает Пьер?

— Ваальден на улицу не выходил и лег спать в десять. Смерть Энрико наступила в начале девятого или в полдевятого, не позже. Аппаратура была в неприкосновенности, посторонний в наблюдательскую не проникал. Зафиксирован один звонок Маэстро некоему Ришару, в восемь, и это все. Они назначили назавтра встречу в ресторане «Золотой Рог», в час дня.

— Вы проверили, кто это такой?

— Да… Банкир, член совета директоров Первого Французского Банка…

Банкир ! Лоб Лежена покрыла испарина.

— Ясно, — медленно проговорил он. — Дело начинает принимать скверный оборот…

— Вы думаете, Ваальден имеет к смерти Энрико… какое-то отношение?

— Может, это и отдает паранойей, но мне кажется, да, — угрюмо ответил комиссар.

В девять утра Маэстро появился на одном из кладбищ южного пригорода Парижа. Он долго бродил по его аллеям между бесчисленными могилами и склепами, рассеянно покачивая головой и шурша осенними листьями, и, казалось, не замечал полицейских агентов, с горестными лицами снующих вокруг него. Без пятнадцати десять он подошел к одному из обелисков из черного мрамора и возложил на него роскошный букет роз. Медная табличка, прикрепленная к нему, гласила: «Здесь покоится Анна-Мария Ваальден. 13 мая 1909 — 24 ноября 1974. Да упокоится ее душа». С полчаса он сидел на скамеечке, смиренно склонив голову, а потом медленно направился к выходу. Антуан тот час же передал в Управление новые сведения, касающиеся таинственной личности подозреваемого «гастролера».

В одиннадцать Маэстро начал неторопливый обход ювелирных и антикварных магазинов, расположенных неподалеку от ресторана «Золотой Рог». От него не отставали и здесь.

— Будьте как можно осторожнее, — стращал агентов Лежен. — Этот тип чрезвычайно опасен и хитер. Мы не знаем всех его штучек, поэтому от него надо ждать все, что угодно! Замечайте все мелочи, все странности и несуразности, и весь его путь должен сниматься на видеопленку!

— Легко сказать, — кривились агенты, но дело свое делали хорошо, все еще, однако, не понимая, почему это их комиссар так волнуется.

Без пятнадцати час, когда Маэстро направился прямиком в «Золотой Рог», появились данные об Анне-Марии Ваальден. Но ничего такого, что могло бы пролить свет на разгадку этого дела.

— Обычная судьба… Ни в чем не замешана, в полицию не привлекалась, — пожимал плечами Шарль. — Я думаю, это его мать. Железное алиби — приехал навестить могилку своей любимой мамочки. День в день, кстати.

Лежен кивнул.

— И тем не менее! Надеюсь, на сей раз Роже меня не разочарует, и мы узнаем в «Золотом Роге» что-нибудь более существенное.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Шарль. — Итак, подытожим. Маэстро, тогда еще Эжен Валуа, родился в тридцать четвертом, здесь, в Париже, но его семья в самом начале войны переехала в Швейцарию, где они и сменили свои «позывные». Теперь он был Гансом Ваальденом. Интересно, да? Отец, Филипп Валуа-Ваальден, погиб на фронте, дослужившись до чина капитана. Мать всю жизнь работала швеей, только под конец жизни открыв свое дело. В пятьдесят восьмом она снова перебралась в Париж, но молодой Маэстро (или он тогда еще не был Маэстро ?) остался в Швейцарии, так как учился в университете. В шестидесятом он стал доктором психологии…

— Психологии! — многозначительно поднял палец Лежен.

— …Некоторое время работал на родной кафедре, затем открыл частную практику. Часто ездит по стране и за рубеж. Страстный коллекционер старины. Холост. Нелюдим. Эстет и интеллектуал. И вот уже двадцать семь лет со стороны властей к нему нет ничего предосудительного. Хотя должно быть , если это все не глупая провокация Луи. Но в этом случае нашему маленькому другу не поздоровится, уж я-то об этом позабочусь.

— Месье Ваальден? — к столику, расположенном в небольшой нише, за которым со скучающим видом сидел Маэстро, подошел щеголевато одетый пожилой мужчина. Он был невысок и лысоват, а большой круглый живот с головой выдавал большого любителя пива. В руках у него была небольшая сумочка из кожи крокодила.

— Да, с кем имею честь? — отозвался Ваальден, хотя уже достоверно знал, кто стоит перед ним.

— Я Поль Ришар.

Маэстро еле заметно улыбнулся.

— Очень приятно, — протянул он высоким голосом. — Прошу вас, присаживайтесь.

— Благодарю.

— Сейчас принесут заказ, — сказал Маэстро. — Надеюсь, я угадал ваши вкусы, и вы разочарованы не будете.

— Вы так любезны, — отозвался Ришар.

Он уселся напротив Ваальдена. С минуту они молча разглядывали друг друга.

— Как там погода, в Швейцарии? — спросил, наконец, банкир, которому стало не по себе.

— Дождливо. Промозгло. Не лучше, чем здесь.

Ришар подобострастно захихикал.

— Да уж, — сказал он. — Скорее бы на юг вырваться, а то дела, дела…

Маэстро многозначительно посмотрел на него.

— Как я вас понимаю, — медленно произнес он.

Банкир вмиг стал серьезным.

— Выпить бы, — кисло протянул он. — Нервишки что-то шалят. Ну и паршивая погодка!

Гарсон не заставил себя долго ждать, и скоро стол перед ними был уставлен разнообразными яствами. Маэстро, когда это требовалось, на средства не скупился… Обстановка разрядилась, напряжение спало, и потекла неторопливая беседа.