Надежда Попова - Утверждение правды

Фридрих поджал губы, снова кинув взгляд через его плечо на сумрачного фон Редера, и шагнул поближе, сбавив голос:

— Как разберешься с тем, что ты тут сейчас делаешь, что б это ни было, загляни. Покажу кое-что. Тебе будет в самый раз; не вечно ж во вчерашнем дне обитать.

— Эти люди находятся здесь безвыходно? — спросил фон Редер, когда домик-мастерская остался позади, и Хауэр недовольно отозвался:

— И что ж?

— Они подневольны?

— А других поводов отдавать себя своему делу вы не видите? — осведомился инструктор. — Эти люди делают то, что умеют и что любят.

— Сидя за каменной стеной, не видя мира, жизни… женщин?

— Фридрих монах, — вмешался Курт, не позволив Хауэру дать ответа, каковой явно должен был прозвучать отнюдь не в благостных тонах. — И сомневаюсь, что найдется на свете женщина, которая могла бы для него сравниться по привлекательности с какой-нибудь его новой игрушкой. Полагаю, что и его помощники того же склада персоны. Других бы не взяли — чревато.

Фон Редер бросил в его сторону сомневающийся взгляд, однако промолчал, отвернувшись и ускорив шаг.

— Что теперь? — оставив этот краткий диалог без внимания, спросил Хауэр; Курт пожал плечами:

— Ужин. И отдых. Расходимся по комнатам и в постель, это всем не помешает.

— Никаких расхождений, — не оборачиваясь, решительно возразил фон Редер. — Мы возвращаемся в комнату Его Высочества, и вас я из виду не выпущу. Никого.

— Вот как? — усмехнулся Курт. — И долго? Вы намерены устроить казарму из обиталища наследника на все те дни, что я буду вести расследование?

— В ваших же интересах сделать так, чтобы это не протянулось долго, майстер инквизитор.

— А вы полагаете, что ваш подопечный будет рад подобному явлению?

— Он не девица, и присутствие посторонних в его комнате вряд ли его стеснит. Кроме того, он лишь обрадуется возможности общения со своим кумиром.

Последнее слово фон Редер выговорил с явственной насмешкой, и Курт уточнил, глядя в широкую спину перед собой:

— А вам сей факт, видимо, неприятен.

Спина распрямилась.

— Я ему не отец, — коротко отозвался барон. — И не мне решать, кто должен служить образцом и вдохновителем будущему Императору. Если Его Величество полагает по какой-либо причине, что ваш пример научит Его Высочество чему-то стоящему, не мне об этом судить.

Курт не ответил, и до самого возвращения в занимаемую наследником комнату вокруг них висела тишина, нарушаемая лишь звуком шагов.

Фон Редер оказался прав: Фридрих, услышав о его решении, приобрел неприлично довольный вид и спохватился, лишь когда Бруно спросил, кивнув на дверь:

— Каковы выводы?

— Зондеры, — ответил Курт просто; оглядевшись, прошел к скамье у стены, аккуратно положил на нее завернутый арбалет и уселся, вытянув ноги и откинувшись к стене затылком. — Больше некому.

— Уверен? — уточнил помощник, скосив сострадающий взгляд на Хауэра, и инструктор отмахнулся, не дав Курту ответить:

— Он уверен, Хоффмайер. А самое дерьмовое заключается в том, что уверен и я.

— И… каковы планы?

— Поужинать, — прикрыв глаза, выговорил Курт. — И поспать. А также убедить господина барона в том, что Альфреда вполне можно отпустить с глаз долой и не делать из этой комнаты бочку с сельдью… Я понимаю, для чего вам хочется иметь на глазах меня, — продолжил он, с усилием разомкнув веки и переведя взгляд на фон Редера. — Вы опасаетесь, что я продолжу расследование без вас и скрою какие-то узнанные мною сведения. Но Альфред здесь ни к чему. Вы уже это поняли. Как и я, вы видите, что круг подозреваемых очертился четко и недвусмысленно: вне подозрений стража, ваши люди, мастера, лекарь, священник и — Альфред. Кроме того, вы должны достаточно хорошо смыслить в людях, чтобы понять: ни пытаться что-то делать за моей спиною, ни выгораживать кого-либо, ни предпринимать вообще хоть какие-то действия он не станет… Хорошо, — кивнул Курт, когда барон, не ответив, лишь сжал губы, глядя на инструктора с неприязнью. — В таком случае, дайте ему своего человека, и пусть отправляются на кухню.

— Как-то все слишком просто, — с сомнением произнес Бруно, когда все так же молча барон вышел в смежную комнату, где ждали молчаливые телохранители принца. — Вот так, сразу, выяснилось всё?

— Потому что это Курт Гессе, — предположил наследник и запнулся, поняв, что его слова невольно прозвучали чересчур пафосно; Курт усмехнулся:

— Благодарю вас. Но это вы напрасно, — посерьезнев, продолжил он, положив арбалет на пол, и, ногой задвинув его под скамью, улегся, подсунувши руки под голову и закрыв глаза. — На самом деле ничего еще не выяснено, ничего нельзя с убежденностью утверждать и тем паче ничего невозможно доказать. Это лишь мои выкладки, а на самом деле может быть все, что угодно.

— И что, к примеру? — уточнил угрюмый голос фон Редера, и Курт отозвался, не открывая глаз:

— Поразмыслите над тем, что на стороне наших противников имеются неизвестные нам силы с неведомыми нам возможностями. И вполне вероятно, что сейчас, пока мы косимся друг на друга и пытаемся отыскать предателя в рядах самых верных людей Конгрегации, какой-нибудь ушлый шпионишка, для коего эти стены и обрывы не преграда, уже уходит от лагеря прочь, дабы доложить о срыве операции «Убить наследника»… Не будить, — распорядился он во внезапно наступившем безмолвии. — Просто оставьте мой ужин на столе; а мне нужны три часа сна. Я вам не помешаю — если верить Бруно, привычки храпеть за мною не водится.

— Вряд ли к этому можно привыкнуть.

Говорил наследник почти шепотом, однако голос его слышался четко и внятно: пробуждался Курт быстро.

Вокруг была тишина, сквозь веки пробивался лишь отсвет очага, ничто больше не нарушало неспешно текущего разговора за столом в трех шагах от скамьи, где он спал; итак, наступила ночь. Телохранители, видимо, уже удалились в смежную комнату, и лишь фон Редер, судя по медвежьему дыханию чуть поодаль, остался сидеть здесь, да еще наследник отчего-то бодрствовал и сейчас тихо беседовал с Бруно. Курт осторожно перевел дыхание, оставшись лежать с закрытыми глазами и не шевелясь.

— De facto подле меня находятся люди, которые однажды могут из-за меня погибнуть. Привыкнуть к такому невозможно.

— Не «из-за», — поправил Бруно настоятельно, — а «за».

— Вы видите различие, святой отец? Я — не очень.

— Они сами избрали такую службу, — заметил Бруно, — и это их выбор.

— Нет, — невесело усмехнулся Фридрих. — В том, что касается моих охранителей и Ульбрехта, этот аргумент не годится. У него и его людей не было иного выбора: служба моему отцу или смерть.

— Выбор несложный, позвольте заметить, — тихо вклинился фон Редер. — То, за что другие ломают копья, мне и моим людям просто дали в руки. Прошу прощения, Ваше Высочество, но вынужден заметить, что вы слишком много внимания уделяете окружающим. А должны бы себе.