Надежда Попова - Утверждение правды

— Хероватая реакция для легендарного Молота Ведьм, — заметил зондер насмешливо.

Курт не успел ни ответить, ни даже подумать над тем, стоит ли отвечать, стоит ли растянуть эту внезапную заминку или лучше атаковать первым, не дожидаясь того, что еще может выкинуть ученик Альфреда Хауэра, — Браун отпрянул назад, метнулся в сторону и исчез за поворотом каменной стены.

— Зар-раза! — зло проронил Курт, срываясь с места и устремляясь следом.

Стену он обогнул по широкой дуге, держа на изготовку оба кинжала и каждый миг ожидая нападения, однако позади каменной кладки Брауна не было. За следующей стенкой, высокой, с длинным неровным проемом посередине, тоже было пусто, и ни звука вокруг, ни движения…

Удар в спину он едва успел блокировать и сбросить вправо, ударив в ответ, и Браун вскинул руку, приняв клинок на предплечье вскользь. Глухо звякнула и противно до зубовной боли скрипнула сталь наруча; Курт выбросил вперед кинжал в правой руке, но удар ушел в никуда, а противник исчез снова столь же внезапно, как и появился меньше двух мгновений назад. На сей раз Курт бросился следом немедля, но и теперь успел увидеть лишь пустоту позади высокой преграды и еще не осевшее облачко пыли, поднятое подошвой сапога, и теперь едва успел вовремя развернуться, уловив движение у себя за спиной, — самый кончик острия хиршфенгера цапнул куртку на плече, чуть лязгнув по кольчуге под ней; и пусть Бруно еще хоть раз скажет, что носить ее всегда — это паранойя…

И снова Браун исчез, не приняв его встречного удара, не отбив, не атаковав снова, — просто отступил и пропал из виду; Курт развернулся, не став его преследовать, метнулся назад, обежал преграду с другой стороны и успел увидеть, как зондер легко, точно кошка, перемахнул дощатую стенку в двух шагах справа. Он кинулся вперед, как мог быстро, но настигнуть противника вновь не сумел, снова увидев лишь след в пыли и снова едва не напоровшись на невесть откуда клюнувший клинок.

Браун не вступал в прямой бой, все так же продолжая атаковать и тут же скрываться за одной из преград, вновь и вновь появляясь, всегда неожиданно и молниеносно; в корпус зондер уже не бил, целя в лицо и руки, не защищенные кольчугой, и пытаясь ударить по ногам. Ни один удар цели не достиг, но чувствовал себя майстер инквизитор так, словно его избили и порезали в десяти местах — эти скачки за противником по пятам, ежесекундное напряжение и ожидание атаки, внезапные выпады из пустоты выматывали не хуже, чем часовой бег под надзором Хауэра. Остаться стоять на месте, прикрыв спину стеной, Ю и вынудить зондера напасть так, лицом к лицу, было нельзя — ничто не мешало ему плюнуть на следователя и попытаться догнать Фридриха, а потому деваться было некуда — приходилось все так же бегать вокруг каменных и деревянных преград, пытаясь отыскать неприятеля первым, и все так же уворачиваться от его атак…

Когда Браун возник рядом снова, отступать Курт не стал: это пора было прекратить, иначе к моменту, когда все-таки начнется настоящий бой, зондер попросту сможет взять его голыми руками. А приказ «не убивать инквизитора Гессе ни при каких обстоятельствах», судя по тому, что происходит, все же давался с некоторыми оговорками, и если сейчас не навязать Брауну ближний бой, эта беготня наверняка кончится для майстера инквизитора плачевно.

Встречный удар Курт нанес, шагнув не назад, а вперед и влево, не позволив зондеру отступить к краю преграды и почти прижав его спиною к доскам. Браун колебался долю мгновения, выбирая между попытками прорваться мимо и перспективой прямого боя, и в следующий миг Курт мог бы пожалеть о том, что решился на столкновение, — мог бы, если б остались силы, время и способность раздумывать вообще. Излюбленное инструкторское «не думать!» было последней мыслью перед тем, как хиршфенгер в руке противника едва не пропорол ему горло.

Два его кинжала оказались не слишком большим преимуществом перед одним коротким оружием Брауна: удары зондер наносил со скоростью бьющего града, и теперь приходилось заботиться больше не о том, как не позволить ему уйти, а о том, как самому избежать клинка, клюющего и рвущего воздух порой в каком-то волосе от шеи, руки или глаз. Однажды острием таки задело — вскользь, едва-едва, лишь разрезав кожу куртки под локтем, но это досадное событие тут же забылось, даже осмыслить его Курт успел не сразу, а лишь спустя не одну секунду и десяток ударов.

Приняв бой, Браун уже не оборонялся — наступал; первые секунды, когда еще можно было навязать ему свой ритм, Курт упустил, и теперь, не тратя больше сил на дальнейшие попытки, был вынужден успевать за движениями противника. Браун не обходился одним клинком — однажды удар ногой под колено едва не опрокинул майстера инквизитора наземь, и дважды удавалось увернуться от тяжелой подошвы лишь едва-едва.

Третий удар Курт пропустил, сам не поняв, как и почему, на миг растерявшись, настолько он был прост и безыскусен — просто мощный, короткий пинок в лодыжку. Ногу свело от жгучей боли, рванувшейся вверх до самого колена, равновесие было утрачено на долю мгновения, которого Брауну хватило на то, чтобы, наручем сбив один из его кинжалов влево, ударить в горло. Курт отпрянул, и лезвие хиршфенгера скользнуло по ключице, прикрытой кольчугой, уйдя в сторону, и на миг зондер открылся — на краткий, почти не заметный глазу и не осознаваемый разумом миг.

То, что сделал, Курт осмыслил лишь спустя еще мгновение, когда противник вздрогнул, отшатнувшись и сбившись с ритма: метнувшись вперед и в сторону, он ударил вскользь по держащей хиршфенгер руке, отскочив почти за спину зондеру, и нанес второй удар — кулаком с зажатой в нем рукоятью кинжала под челюсть. Тот покачнулся, и Курт, стараясь не упустить своего внезапного секундного преимущества, ударил снова, снова кулаком — в висок. Браун пошатнулся, ударившись плечом о деревянную преграду, и майстер инквизитор, бросив кинжал, ухватил противника за волосы и без мудрствований, попросту, изо всех сил ударил его головой о толстые потемневшие доски. Зондер упал наземь, выронив оружие; Курт отбросил хиршфенгер коротким пинком и ударил снова — в лицо, и снова, и снова, уже не видя, куда попадает, не сразу и с трудом задержав четвертый удар над самым лицом лежащего в беспамятстве Брауна.

Несколько секунд он оставался в неподвижности, сидя с занесенной рукой над неподвижным телом, все еще не до конца веря в то, что бой окончен и главное — не проигран, а потом отбросил кинжал в сторону; торопливо, скользя пальцами по толстой коже, расстегнул ремень поверженного противника и, с усилием перевернув его лицом вниз, так же спешно затянул ремень на руках Брауна. Подобрав кинжал, Курт разрезал ремни наруча и рукав его куртки, надрезал рукав рубашки и, оторвав полосу, туго перетянул его порезанную под локтем руку, вторым обрывком замотав, как мог, вскрытые вены.