Надежда Попова - Утверждение правды

Historia modum conjunctivum ignorat …

Что было бы, если бы — Если б не проданная Далмация. Если б не ограбленная Хорватия. Если б не смерть брата. Что было бы? Так ли уж легко прошло бы все задуманное?

Одно Рудольф знал точно: какие угодно выгодные государственные перемены будут слабым утешением, если что-то случится с Фридрихом. Именно потому к своим пятнадцати годам наследник до сей поры не был наделен никаким титулом, кроме обретенного по рождению, никакой властью, не был поставлен ни на одно из многих хлебных мест в государстве. Нет определенности — нет угрозы. Разумеется, у сына есть враги лишь потому, что он сын Императора, но так опасность все же много меньше.

Многие из тех, кто пытается показать себя преданным служителем трона, все эти два месяца не перестают твердить, что полугодовое пребывание принца в монастырских стенах есть наказание для него чрезмерное и бессмысленное; хотя после того, что он выкинул, Рудольф с великим удовольствием месяца на два-три запер бы его и в самом деле в монастыре — настоящем. Однако, если верить кардиналу и шарфюреру конгрегатской зондергруппы, там, где он сейчас, в смысле внедрения в голову элементарных понятий дисциплины дело обстоит куда лучше. Те же, кому известно, чем сейчас действительно занимается Фридрих, так же без умолку говорят о том, что умения наемника не являются самыми важными в арсенале навыков будущего Императора и вообще предосудительны. Наверное, по их мнению, именно так будущий Император должен будет сказать подосланному убийце, столкнувшись с ним в пустом коридоре без стражи…

В пустой часовне без единого стража на шаги за спиною правитель Империи обернулся не сразу, не вздрогнул, не насторожился. Во-первых, стража была у входа в Большую башню и неподалеку от входа в часовню. Во-вторых, три пса, коим не возбранялось бегать по Карлштейну фактически там, где им вздумается, лежащие сейчас по ту сторону порога, не подали признаков агрессии или хотя бы раздражения. Ну а в-третьих — именно звука этих легких, едва слышимых шагов Рудольф и ждал последние полчаса. И увидеть ожидал именно то, что увидел, обернувшись, — женщину в довольно смелом, по последним веяниям моды, платье, в столь же вольном головном уборе, каковой представлял собою лишь некоторую весьма номинальную конструкцию из серебряного гребня и шелковой ткани, что позволяло черным волосам почти свободно представать окружающему миру. Многие сказали бы, что вдове, сколько бы времени ни минуло, приличествовал бы несколько иной туалет, однако благопристойность наряда Адельхайды фон Рихтхофен — это последнее, что тревожило его в данный момент. Ну, быть может, не совсем последнее, однако далеко не первостепенное.

Полагающихся обычно и прилюдно исполняемых приветствий он также не ожидал и даже поднялся навстречу, не успев лишь первым произнести приветствие.

— Ваше Величество, — с короткой улыбкой промолвила она, остановившись в двух шагах. — Я снова заставила вас ждать?

— Я уже к этому привык, — отозвался Рудольф без малейшего упрека и, указав своей гостье на скамью, уселся первым. — Прошу вас.

Адельхайда опустилась на узорчатую скамейку достаточно близко, чтобы не повышать голоса, но и на расстоянии, довольном для того, чтобы ясно обозначить дистанцию. Стало быть, настрой у нее сегодня сугубо деловой. Выражение лица было неопределенно-приветливым, безмятежным, из чего Рудольф сделал вывод о том, что плохих новостей, скорее всего, не будет.

— Вы не вздыхаете, — высказал он свою мысль вслух, — не опускаете глаза в печали, не изъясняетесь грустным голосом; словом, не совершаете ничего из множества ухищрений, призванных подготовить человека к неприятному. Кроме того, за сегодняшним обедом вы мне весьма многозначительно улыбнулись. Полагаю, это вовсе не от радости лицезрения меня.

— Неужто вы настолько скромны в собственной оценке, Ваше Величество? — уточнила та с улыбкой, и Рудольф нетерпеливо потребовал:

— Да не томите же. И без того я весь этот день, с той минуты, как вы прибыли, гадаю, чего мне ждать и что готовиться услышать. Скажите, что вы привезли мне добрые вести.

— Я привезла вам добрые вести, — подтвердила Адельхайда подчеркнуто торжественно. — Можете поставить еще один «plus» в списке. Он ваш.

— Dei gratia … — проговорил Рудольф с облегчением и запнулся, исподволь бросив взгляд на взирающие со стены лики. Достойно ли сего славословия все происходящее, еще было неведомо, а потому продолжать он остерегся. — Превосходно, — отметил он чуть спокойнее. — Но — он сказал это? Поручился? Не пойдет на попятный?

— Не сможет, — снова улыбнулась Адельхайда. — Если б и захотел.

— Это обнадеживает, — кивнул Император и, медленно переведя дыхание, приглашающе кивнул: — Теперь, госпожа фон Рихтхофен, когда главное вами уже сказано, я готов выслушать всё — с начала и до конца. Судя по тому, сколько вы отсутствовали, история должна выйти долгой и занимательной.

— Вовсе нет, Ваше Величество. Бо́льшую часть моего времени поглотила рутина, утомительная, унылая и скучная рутина. За это время я вынужденно изучила Майнц вдоль и поперек и могла бы, наверное, останься я без титула и имения, порядочно зарабатывать на жизнь сопровождением приезжих по этому городу. Я отобедала во всех заведениях, войти в которые приличному человеку было не стыдно, посетила службы во всех церквях, узнала имена, мелочи личной жизни и проблемы в семье всех, кто имеет хоть какое-то касательство к управлению деловыми сферами, и еще половины городского населения. Была, — усмехнулась она вскользь, — и реальная возможность приобрести по сносной цене славный домик недалеко от центрального района города. Невзирая на отсутствие status ’а горожанки, вопреки городскому законодательству. О котором, собственно, и пойдет речь.

— Новопосаженный архиепископ Майнцский замечен в нарушении законов вольного города? — уточнил Рудольф со скепсисом.

— Ну, чему же вы удивляетесь, Ваше Величество, — передернула плечами Адельхайда. — Люди не меняются с веками. Это было исстари: новый управитель, придя на назначенное ему место, первым делом собирает себе сокровища, путями праведными или, что чаще, неправедными, — и так любой, от деревенского старосты до Императора.

— Даже так, — произнес он многозначительно, и та улыбнулась:

— Именно так. Однако погружаться в философию, полагаю, мы далее не станем.

— Будьте так любезны, — согласился Рудольф. — Вернемся к делу. Итак, как я понимаю, ваши прогулки по достопримечательностям Майнца все-таки завершились чем-то более существенным, нежели постижение архитектуры и поварских изысков.

— О да. Господин архиепископ въехал в город накануне праздника Преображения Господня, в каковой присутствовал на мессе — как прихожанин. Его собственное служение было запланировано на Успение, посему у меня была еще неделя с небольшим на то, чтобы испытать различные подходы и проверить некоторые версии. Был слух о не вполне естественных постельных наклонностях господина фон Нассау, однако на провокации он не среагировал, и если судить по отзывам моего агента (а глаз у него наметан), сей слух напрасен. Архиепископ не имеет тяги к наследию Содома. Основывать же шантаж на фундаменте, состоящем из его любовниц, смысла нет — не столь уж это сильный аргумент, да и не такая уж тайна.